Кормежка закончилась. По залу пронесся жалобный стон, и несколько гоблинов прыгнули в корыто, чтобы вылизать его до блеска. Остальные начали расходиться — тихо и мирно. Они утолили голод и моментально успокоились.
Зал опустел, и Прутик поднялся, но не двинулся с места. Он услышал новые звуки: пуф-пуф, клац-клац, плюх-плюх. И снова: пуф-пуф, клац-клац, плюх-плюх.
Сердце у Прутика забилось сильней, когда он, повернувшись, стал вглядываться в кромешную тьму над головой. Он нервно перебирал свои амулеты.
Пуф-пуф, клац-клац, плюх-плюх.
Прутик, испугавшись, сделал глубокий вдох. Кто-то, топая и пыхтя, приближался к нему, и мальчику совсем не понравились эти звуки.
Пуф-пуф, клац-клац, плюх-плюх, ХРЯСЫ
Тут дверь на верхней площадке лестницы с шумом распахнулась, и на пороге появилось громадное, раскормленное чудовище, самое жуткое из всех, какие доводилось до сих пор видеть нашему герою. Она — это было существо женского пола — опустила голову, внимательно изучая площадку внизу. Ее крохотные глазки тонули в валиках толстых щек, а обвисшие складки жира колыхались на ее шее и тройном подбородке.
— Всякой мерзости здесь не место, — пробормотала она. Голос ее был похож на бульканье в грязном болоте. Буль-буль, хлюп-хлюп, буль-буль, хлюп-хлюп. — Мои мальчики заслужили, чтобы здесь было чисто.
Она протиснула колышущиеся массы своего тела сквозь дверной проем и, покачиваясь, сделала несколько шагов. Прутик вскочил, мигом сбежал вниз по ступенькам и спрятался за корытом — в единственном месте, где можно было укрыться от исполинши. Шум не прекращался — пуф-пуф, клац-клац, плюх-плюх, бряк! Прутик с опаской выглянул из-под корыта.
Толстуха передвигалась очень быстро, несмотря на огромный вес. Она неотвратимо приближалась. Прутик затрясся от страха.
— Она, должно быть, заметила меня! — простонал он и сжался в комочек, стараясь спрятаться в тени.
Звякнуло ведро, поставленное на пол, и толстуха, обмакнув в него швабру, принялась убирать грязь, оставленную ее питомцами. Она помыла корыто внутри и рядом с ним, гудя себе под нос какую-то песенку. Потом она схватила ведерко и выплеснула остатки воды под корыто.
Прутик взвизгнул от неожиданности: вода была ледяная.
— Кто это там? — закричала толстуха и начала шарить шваброй под корытом, тыкая по углам.
Мальчик метался во все стороны, пытаясь увернуться. Но несчастья преследовали его: толстуха ткнула его в грудь, опрокинула на спину и следующим взмахом швабры извлекла из-под корыта. Заплывшая жиром великанша тотчас же напустилась на него:
— Какая гадость! Какая пакость! Омерзительный, гнусный паразит! Такой заразе не место в моей прекрасной колонии!
Схватив мальчика за ухо, она оторвала Прутика от пола и сунула в ведро. Затем, запихнув туда же швабру, она подняла ведро и потащила его вверх по лестнице.
Прутик лежал не шевелясь. Ребра его ныли от удара, ухо горело. Ведро раскачивалось. Он услышал, как толстуха протиснулась в дверной проем, затем еще в один. Приторно-сладкий запах становился все сильнее. Вдруг ведро перестало раскачиваться. Прутик подождал чуть-чуть и, откинув в сторону швабру, огляделся, перегнувшись через край ведра. Оказалось, что ведро висит на крюке в кухне чуть не под самым потолком. Там было чадно и пахло гарью. Прутик сделал глубокий вдох и замер: выбраться отсюда совершенно невозможно.
Он смотрел, как великанша прошлепала по комнате и подошла к двум огромным котлам, клокотавшим на плите. Схватив деревянную мешалку, она сунула ее в кипящий розовый сироп.
— Варись, варись, варись, скорее кипятись, — запела она.
Обмакнув толстый палец в котел, она тщательно облизала его.
— Замечательно! — воскликнула она. — Хотя, впрочем, пусть еще немножко поварится.
Она отложила мешалку и понесла свое грузное тело в дальний угол кухни. Там, за буфетом, Прутик увидел колодец, который был здесь, как ему показалось, не совсем на месте. Толстуха начала вращать ручку ворота.
— А где же мое дорогое ведерочко? — прогнусавила она.
И тут она вспомнила, куда оно подевалось.
— Ах, — хрюкнула она недовольным голосом, — я ведь забыла выбросить мусор.
Прутик из ведра с тревогой наблюдал, как великанша протопала к раковине. О каком-таком мусоре она говорит? И куда она хочет его выбросить? Мгновение спустя он понял все, когда толстуха окатила его ледяной водой — такой холоднющей, что у него дух захватило. Сразу же после душа он почувствовал, что кружится в воде — это великанша споласкивала ведро.
— Ой-ой-ой! — закричал он. У него голова закружилась от верчения в водовороте.
Толстуха тем временем подняла ведро и выплеснула его содержимое вместе с Прутиком в трубу для отходов.
— Ай-ай-ай! — завопил мальчик, летя вверх тормашками вниз. Плюх! И он оказался на теплой, мягкой и влажной куче кухонных отбросов.
Прутик, присев, огляделся. Оказалось, что в подвал спускается отнюдь не одна такая труба. Множество гибких шлангов, подобных тому, по которому он совершил свое путешествие, раскачивалось над его головой, а далеко-далеко наверху виднелся свет.
Нет, никогда ему не взобраться так высоко! Что же делать?
«Сначала — самое важное», — решил он, увидев рядом, на куче отбросов, совершенно целую, никем не тронутую древесную смаклю. Он подобрал ее и тер о шкуру ежеобраза до тех пор, пока красноватая кожица плода не заблестела. Изголодавшийся Прутик вонзил зубы в нежную мякоть, и капли сока побежали у него по подбородку. Прутик засмеялся от удовольствия.
— Восхитительно! — чавкая, пробормотал он.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ШПИНДЕЛИ И ДОЙНИКИ
Прутик уплел древесную смаклю и бросил косточку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53