— Никаких прежних версий и свободные руки — это лучший способ действовать.
«Вот и занимайся этим делом!» — подумал Шапюи, в глубине души не слишком огорченный, что ответственность за дальнейшее ведение расследования ложится на другого.
Пока речь шла об обычных убийствах — из ревности или корыстных, инспектор бросался на поиски, как охотничья собака, но, заподозрив политические или военные мотивы, он предпочитал отходить в сторону. Никогда не знаешь, как сложится будущее, а ему хотелось дожить до пенсии.
Со своей стороны, Коплан почти не скрывал недовольство, которое вызывало в нем это задание. Он был сотрудником разведслужбы и привык работать за границей, в далеких странах. Старик подложил ему хорошую свинью, отправив сюда, в Лурд, под предлогом, будто бы здоровый воздух Пиренеев и спокойствие района пойдут ему на пользу. Как бы не так! Достаточно было взглянуть на город и лица паломников, чтобы впасть в уныние. А что будет, когда он помотается здесь дня три?
Мысленно он решил провести расследование очень быстро. Заметив кафе, открывшееся раньше других, он взял Байона и Шапюи под руки и повел их туда. Прежде чем войти, он на секунду задержал своих коллег и шепнул им:
— Потом я уйду один. Здесь неподалеку стоит моя машина. Вы мне пока не нужны. Продолжайте допросы в городе, делайте вид, что ищете. Я позвоню вам в комиссариат.
Все трое вошли в бистро и тут же заговорили о других вещах. Коплан даже купил открытки с видом Сакре-Кера: он котел сделать приятное Старику.
В восемь часов утра Коплан приехал на перекресток О-Вив на своей машине. Вместо того чтобы остановиться, он продолжил путь по дороге из Тарба в По, потом повернул и возвратился на место, где по злосчастному стечению обстоятельств три человека невольно подписали свой смертный приговор.
Франсиса занимала одна мысль: жертвы, скорее всего, не поняли, что видели нечто необычное.
Действительно, если бы Малар и Гурен заинтересовались каким-то фактом, они бы рассказали о нем, первый своему другу Виньолю, другой своему кузену. Что же касается старой мадам Тревело, она села в автобус и вернулась домой, ни с кем ни о чем не заговорив. Водитель автобуса, ехавший по 640-му национальному шоссе, ни о чем не докладывал. Это доказывало, что на своем маршруте он не заметил ничего необычного.
Значит, что-то должно было свершиться очень быстро и без видимых следов.
На углу шоссе и местной дороги, пересечение которых и образовывало перекресток О-Вив, Коплан остановил машину, чтобы осмотреть окрестности. Все было так же, как и всюду на второстепенных дорогах Франции: асфальтовая лента с посаженными через каждые двадцать метров по обочинам деревьями, каменистая грунтовая дорога, уходящая с обеих сторон в редкий лесок. Телефонные столбы и прямо на перекрестке — одинокий домик.
Дом? Коплан нахмурил брови. Он не ожидал найти в этом месте дом… Может быть, в нем никто не жил?
Франсис вышел из машины, захлопнул дверцу и вдохнул душистый воздух, принесенный легким бризом. Нет, ничто в этом пейзаже не говорило о трагедии. Для очистки совести он немного походил по обочине, надеясь найти деталь, которая могла ускользнуть от редких прохожих, но ничего не нашел. Никогда еще пейзаж не казался ему более невинным, более идиллическим.
Он вернулся к дому. Ставни были закрыты. Безуспешно поискав звонок или молоток, он постучал в дверь. Подождав три минуты, он постучал снова, сильнее. Тогда на втором этаже раздвинулись ставни и прозвучал ворчливый голос:
— Ну что там такое?
Подняв глаза, Коплан увидел мужчину лет шестидесяти, с густыми волосами, подстриженными бобриком. У него был недовольный вид человека, которого внезапно разбудили.
Франсис указал пальцем на машину и крикнул:
— Простите. Мне нужна вода для радиатора! У вас нет кувшина?
Хозяин дома пробурчал неразборчивую фразу, которая могла бы означать согласие и поток ругательств. В заключение он сказал:
— Иду.
— Да вы не торопитесь, — вежливо посоветовал Франсис, которому вовсе не нужно было заливать воду в радиатор.
Прошло несколько минут. Наконец раздался звук отодвигаемого засова, и на пороге появился мужчина с кувшином в руке.
— Спасибо, вы очень любезны, — сказал Коплан, беря воду. Он сходил к машине, чтобы залить воду в радиатор, завинтил пробку и широким жестом выплеснул на землю остатки.
— Скажите, это ведь очень спокойный уголок? — спросил он, возвращая кувшин. — Здесь, наверное, бывает не очень много народу…
У хозяина дома, собравшегося вернуться в прихожую, немного разгладились морщины.
— Зависит от дней, — ответил он, пожимая плечами, — а особенно от времени года. Так что не очень доверяйте этой тишине!
— Правда? — удивился Франсис. — А я готов был поклясться, что здесь абсолютное спокойствие, полная оторванность от мира.
— Ничего подобного! Во-первых, тут ходит автобус, который останавливается почти перед моей дверью. Много машин по 637-му национальному шоссе в По. А сколько пыли они поднимают! И это не считая повозок и грузовиков, возящих продукты в Лурд. А вы говорите о спокойствии…
— Хм… да. Но кроме автобуса никто не останавливается. Так что у вас из окна не на что посмотреть.
Последнюю фразу Коплан произнес с такой интонацией, что было невозможно понять, вопрос это или утверждение. Хозяин дома снова слегка пожал плечами:
— Мне некогда смотреть в окно, разве только вечером, когда курю трубку.
Франсис почувствовал, что в нем зарождается крохотная надежда, такая хрупкая, что он побоялся разрушить ее прямым вопросом и пошел окольным путем:
— В общем, развлечений у вас мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37