Я хотел бы попросить об огромнейшем одолжении. Понимаешь, я перебрал всех, но в конце концов подумал о тебе – я же знаю, ты хотела, чтобы мы оставались друзьями. А это как раз то, о чем можно попросить друга.
Шеннон уставилась на него. Затем на мгновение отвернулась, пробежалась пальцами по книжным полкам. Чуть придя в себя, она сказала:
– Значит, ты не возвращаешься ко мне?
На его губах все еще блуждала улыбка.
– Мы поговорим об этом, когда я вернусь. – Он по-мальчишески ухмыльнулся.
– Когда вернешься? Тим, будет лучше, если ты все объяснишь.
– Я увожу Джулию на месяц в отпуск в Грецию, – объяснил Тим, – чтобы там отпраздновать наше примирение. Дети остаются у бабушки. И я подумал, может, ты могла бы время от времени заглядывать в нашу квартиру, чтобы покормить кошек?
Глава 9
В тот вечер Надя решила не закрывать свой магазин допоздна в расчете на вечерних туристов. Когда колокольчик на двери зазвенел – как она подумала, наверняка сегодня в последний раз, – она вышла в торговый зал и увидела Шеннон, которая дрожащими губами выпалила:
– Надя, я убью его!
– Правда? Ты опять о Тиме? – Надя скептически покачала головой. Она с трудом улавливала смысл в потоке бессвязных фраз. – Я думала, ты давно покончила с ним.
– Я должна! Я все равно убью его! – закончила наконец Шеннон. – А потом я отрежу ему яйца и пошлю по почте Джулии. Пусть порадуется!
Шеннон прошла за ней внутрь магазина.
Надя перевернула на двери табличку с «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО» и заперла дверь. Она набросила зеленую суконную тряпку на витрину прилавка, прикрыв украшения времен пятидесятых годов, дабы никто не разбил витрину, позарившись на них. До нее доносились возмущенные возгласы Шеннон из задней комнаты:
– Да что он себе представляет? «Мы поговорим об этом, когда я вернусь», понимаешь ли! Ну уж нет, мне больше не о чем с ним разговаривать! Мне жаль Джулию. Я бы могла рассказать ей, за какой скотиной она замужем последние восемь лет! Но если она сама до сих пор не знает этого, значит, она еще большая дура, чем была я!
Надя задвинула гардины, отделявшие торговый зал от задней комнаты. Шеннон сидела перед открытой дверью черного хода со стаканом перье в руке. Подол черного вечернего платья она подняла до колен, подставив ноги лучам вечернего солнца.
– В общем-то я даже рада, что он так обошелся со мной. – Шеннон подняла голову. – Теперь-то я не забуду, каким он стал. После такого – никогда! И я вот что скажу тебе, Надя, я этого просто так не оставлю! Никто еще со мной так не обходился!
– Почему бы тебе не пойти сегодня ко мне? Давай поужинаем вместе, у меня в холодильнике всегда что-нибудь найдется, – предложила Надя.
– Знаешь, с удовольствием, спасибо. Да, кстати, – сказала Шеннон, поднявшись, – как у тебя насчет этого… Ну, сама знаешь… Ты еще не выполнила задание Кори? А что она тебе задала?
Надя облизнула вдруг пересохшие губы.
– Нет еще. Я как раз сейчас думала об этом. Хорошенькое дельце!
***
Через два дня Надя вела свой красный «эм-джи» по проселочной дороге в загородный дом в Уилшире.
«Не думала я, что когда-нибудь еще вернусь сюда. Здесь ничего не изменилось».
Она выключила двигатель, и наступила полная тишина.
Надя опустила стекло машины и прислушалась. Высоко в небе пели птицы над зелеными вершинами каштанов, выстроившихся вдоль дороги. Жаркое полуденное солнце опаляло ее лицо сквозь листву деревьев.
«Это очень рискованно. Это, пожалуй, даже слишком рискованно. Я знаю этих людей!»
Но ведь именно в этом вся изюминка задачки Кори.
Задачка Кори была проста: «Попытайся совратить кого-нибудь из них». А затем она перечислила имена и фамилии.
«Сколько раз мне этого хотелось, когда я еще жила здесь с Оскаром. Да, сотни. Это было бы… непорядочно. Сколько раз я думала: ах, если бы я не была замужем…»
Повеяло теплым ветерком, донесшим аромат садовых цветов. Надя бросила взгляд на согретую солнцем старую кирпичную стену главного здания. Двери были закрыты, шторы на большинстве окон задвинуты.
«Оскар никогда не любил приезжать сюда в августе, предпочитая оставаться в Лондоне. А я? Я так никогда и не воспользовалась этим домом…»
Внезапно решившись, она открыла дверцу своего «эм-джи» и опустила ноги на землю. Высокие каблуки ее босоножек тут же увязли в гравии. Фирменная шелковая длинная, до колен, майка соскользнула, обнажив чуть тронутые веснушками плечи. Она вышла под палящее солнце, надела темные солнечные очки и сунула ключи от машины в крошечную, очень дорогую сумочку – один из немногих подарков, который она сохранила после развода.
Пара ярких разноцветных бабочек порхала в воздухе, слышалось жужжание пчел. Стрелки часов на башенке дома показывали час двадцать пополудни.
Минуя главный вход, Надя направилась прямиком к кованым чугунным воротам подъездной аллеи, ведущей во двор, и толкнула ворота. Горячий металл тяжело подался под ее рукой. Она вошла во двор. Только хруст гравия под ее каблуками нарушал знойную тишину. По левую руку от нее остались окна главного дома, а справа – буйные краски сада.
Она обогнула угол дома, выйдя прямо к конюшне, небольшим одноэтажным мастерским и гаражу. На дорожке стоял громоздкий зеленый «роллс-ройс», наполовину залитый мыльной пеной. Мужской голос, обладатель которого явно не отличался слухом, что-то напевал. Пока она смотрела, со стороны гаража на крышу машины кто-то плеснул ведро воды, затем появился человек с мокрой тряпкой в руках. «Ричард! – подумала она. – Ты еще здесь».
Ему было около тридцати, небольшого роста, крепко сложенный, с грубо вылепленными чертами лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60