«Вот свиньи! — подумал он. — Я их просил не оставлять меня одного, молиться со мной и бодрствовать, а они… Только что проявляли такую преданность, такое рвение, но стоило мне отвернуться, как сразу же захрапели во все завертки. А еще бахвалились своей стойкостью и мужеством… Какая самонадеянность! Разве же это люди? Паршивые сурки — вот кто они такие!» Иисус принялся без церемоний расталкивать Петра.
— Эй, Симон-Петр, ты спишь? Петр приподнялся, продирая глаза:
— Что такое? Кто это? Что нужно?
— Это я, твой учитель и бог… Я, Иисус!
— Да, да, знаю… Что тебе надо? Чем могу служить?
— Ничем. Я только хотел убедиться, не спишь ли ты, бодрствуешь ли и молишься, как я тебя просил…
— Конечно, господи… Я бодрствую… и молюсь. Я думаю о тебе.
— Молчал бы уж лучше! Ты так храпел, что заглушил бы и гром небесный, если бы сейчас началась гроза!
— Честное слово, господи… Я только-только задремал.
— Расскажи это кому-нибудь другому!
— Клянусь тебе, учитель…
— Не клянись: этим ты усугубляешь свой грех. А твои коллеги?.. Тоже дрыхнут без просыпу! Хорошенькие у меня ученики!
Иисус разбудил Иакова с Иоанном и устроил обоим головомойку:
— Сказываю вам: бодрствуйте и молитесь! Я непременно должен знать, что вы со мной. Бодрствуйте, дабы не впасть в искушение.
На это Петр мог бы ему возразить: «Как раз во сне мы меньше всего рискуем искуситься!»
Но он ничего не ответил.
— Дух силен, а плоть слаба, — заключил Иисус и вернулся на прежнее место. Очевидно, он еще не до конца осушил пресловутую чашу горечи.
Очутившись перед этой неаппетитной чашей, богочеловек снова принялся за свои ужимки и причитания:
— Господи, боже мой, какая страшная канитель!.. 0-ля-ля, если бы я знал, что меня ожидает, когда проникал в непорочное лоно своей девственной мамы, я бы ни за что не совершил такой глупости! А главное, я уже сейчас предвижу: люди и не подумают поблагодарить меня за то, что я приношу себя в жертву… Отче, отче мой, убери от меня это омерзительное питье!..
Но ангел не уходил и продолжал протягивать ему роковую чашу.
— Пей, Иисус, пей! — уговаривал он миропомазанного. — То, что налито, должно быть выпито. Тебе все равно не отвертеться, так что лучше покончить с этим поскорее. Ведь умирают всего один раз!
— Знаю, слышал я эти басни, ангельский друг мой, но расскажи их кому-нибудь еще. Ты так говоришь, чтобы позолотить мне пилюлю, а сам не веришь ни одному своему слову. И он задрожал всем телом. Однако вскоре Иисус немного оправился и заголосил с новым рвением:
— Отче мой, отче! Если не может чаша сия миновать меня, чтобы мне не пить ее, да будет воля твоя!
Единым духом опрокинул он злосчастный сосуд себе в глотку, так что на дне остался лишь горький осадок.
Когда Иисус вернулся к своим ученикам, он нашел их опять спящими, как и в первый раз. Пришлось снова их расталкивать и стыдить за недостойное поведение. «И они не знали, что ему отвечать», — замечает евангелист Марк. Иисус удалился в третий раз. Ангел поджидал его, настаивая, чтобы сын голубя вылизал даже гущу, все до последней капли. Право, это было уже слишком! Заодно ангел рассказал Иисусу, какие неприятности ожидают его в ближайшем будущем, и тот заявил, что вынести все эти страдания свыше его сил. Затем он закатил форменную истерику, точь-в-точь как красотка со слишком слабыми нервами, и добрых четверть часа колотился о землю, подпрыгивая, словно лещ на сковородке.
— Нет, нет, это уже слишком, отче мой! — вопил он, дергаясь в конвульсиях.
«И был пот его, как капли крови, падающие на землю», — уверяет евангелист Лука (глава. 22, ст. 44).
Однако ангел был неумолим.
— Долизывай все! — заорал он и заставил Иисуса проглотить горчайший осадок до последней капли.
Только тогда папаша Саваоф сжалился наконец над своим, так сказать, сыном. Когда чаша опустела, он ниспослал ангелу хорошую мысль.
Иисус в этот момент пребывал в полнейшей прострации. Ангел наклонился над ним и шепнул ему на ушко:
— Не будь дурачком и не порти себе нервы из-за какой-то дюжины оплеух! Если бы ты был простым смертным, тогда, конечно, тебе пришлось бы совсем не сладко, но ведь ты бог! Ты что, забыл об этом? Следовательно, ты будешь страдать ровно столько, сколько сам пожелаешь. А если тебя это устраивает, можешь вообще не страдать и только делать вид, будто принимаешь муки за род человеческий… Понял?
Иисус тотчас воспрянул духом и вскочил на ноги. Он поблагодарил ангела, вовремя напомнившего ему о его всемогуществе, и, сделав горделивый жест, изрек;
— Ныне я чувствую в себе силы перенести любые мучения!
В третий раз вернулся он к своим ученикам, в третий раз нашел их храпящими пуще прежнего и в третий раз с трудом разбудил.
— Вы неисправимы, — заявил сын голубя. — Вставайте, чтоб вам было пусто! «Встаньте, пойдем: вот приблизился предающий меня».
(Смотри об этом у Матфея, глава. 26, ст. 36-46; Марка, глава. 14, ст. 32-42; Луки, глава. 22, ст. 40-46; Иоанна, глава. 15, ст. 1-27; глава. 16, ст. 1-33; глава. 17, ст. 1-26.).

Глава 59. НЕПРЕДВИДЕННАЯ ДРАКА.
И один из них ударил раба первосвященникова, и отсек ему правое ухо.
Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно. И, коснувшись уха его, исцелил его. Первосвященникам же и начальникам храма и старейшинам, собравшимся против него, сказал Иисус: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять меня.
Лука, глава. 22, ст. 50-52.
Вернемся, с вашего позволения, к неверному апостолу Иуде.
Иисус, как известно, довольно определенно выразил свое согласие, чтобы Иуда передал его в руки первосвященников. Поэтому Иуда отправился на поиски храмовой стражи.
Увидев запыхавшегося апостола, капитан священной милиции встрепенулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139