Не радуюсь я тому, что должна вернуться в лунный мир, а горько печалюсь. Но, что бы ни творилось в моем сердце, вернуться туда я должна.
И при этих словах Кагуя-химэ и старик пролили ручьи слез.
Даже простые слуги так привязались к Кагуя-химэ за долгие годы своей службы, так полюбили ее за благородство души и несравненную красоту, что теперь при мысли о разлуке с ней тоже безутешно горевали, глотка воды и то выпить не могли.
Услышав об этом, микадо спешно отправил посланца в дом старика Такэтори. Старик вышел к нему, неудержимо рыдая. Скорбь его была так велика, что за несколько дней волосы его побелели, спина согнулась, глаза воспалились от слез.
До этого времени выглядел он еще моложавым и бодрым, лет на полсотни, не больше, но от горя и тревоги сразу состарился и одряхлел.
Посланец спросил его от имени государя:
– Правда ли, что Кагуя-химэ последнее время чем-то озабочена и все грустит?
Старик ответил, не переставая лить слезы:
– Передай государю, что в пятнадцатую ночь этого месяца явятся сюда небожители из лунной столицы, чтобы похитить нашу Кагуя-химэ. Пусть государь вышлет ко мне в эту ночь множество воинов с приказом прогнать похитителей.
Посланец доложил государю о просьбе старика Такэтори и рассказал о том, какой жалостный у него вид.
Государь воскликнул:
– Не мудрено! Один лишь раз видел я Кагуя-химэ и то не в силах ее позабыть! Старик любовался на ее красоту каждый день с утра до вечера. Что же должен он почувствовать, узнав, что у него хотят похитить радость его жизни – Кагуя-химэ?
Когда наступил пятнадцатый день восьмого месяца, государь повелел начальникам всех шести отрядов императорской стражи выслать вооруженных воинов. Собрался отряд численностью в две тысячи человек. Государь поставил во главе его опытного военачальника по имени Такано Окуни и послал это войско к дому старика Такэтори.
Там отряд разделился на две половины: тысяча воинов окружила дом старика кольцом со всех сторон, взобравшись на земляную ограду, а другая тысяча начала сторожить кровлю дома. Многочисленные слуги охраняли все входы в дом, чтобы ни в одну щелку нельзя было пробраться. Все они тоже были вооружены луками и стрелами. В женских покоях внутри дома стражу несли служанки.
Старуха, крепко обнимая девушку, спряталась с ней в тайнике с земляными стенами. Старик запер дверь тайника на замок и сам стал у входа.
– Надежная у нас охрана! – радовался он. – Не поддадимся и небесному войску. – А воинам, сторожившим кровлю дома, он крикнул: – Стреляйте во все, что в небе завидите, будь оно меньше малого! Ничего не пропускайте!
Воины, сторожившие на кровле, крикнули в ответ:
– Не бойся, мы зорко глядим! Пусть только что-нибудь в небе появится, сразу подстрелим, будь хоть с иголку величиной.
У старика было от души отлегло, но Кагуя-химэ молвила ему:
– Как вы ни старайтесь меня спрятать, как храбро ни готовьтесь к бою, вы не сможете воевать с небожителями из лунного царства. Стрелы ваши их не настигнут. Спрятать меня вам тоже не удастся. Только они прилетят, как все запоры спадут и двери откроются сами собою. Воины сейчас готовы схватиться с кем угодно, но лишь увидят они небожителей, как у самых смелых сразу все мужество пропадет.
Старик в гневе завопил:
– Хорошо же! Тогда я сам вот этими своими длинными ногтями глаза им, негодникам, вырву! За волосы ухвачу и в землю вколочу! Платья на них изорву, до пупа их заголю, осрамлю перед всеми добрыми людьми!
– Ах, не кричи таких нехороших слов, – стала его унимать Кагуя-химэ. – Воины на кровле услышат! Или ты думаешь, не тяжело мне покинуть вас, одиноких стариков, будто забыла я все ваше любовное попечение? Как была бы я рада, если б долго еще могла гостить на земле. Увы! Назначенный срок окончился, и мы должны расстаться. Но не могу я пуститься в обратный путь с легким сердцем, зная, что еще и в самой малой доле не отплатила вам за ваши добрые заботы. Оттого-то уже многие месяцы выходила я на веранду, лишь взойдет луна, и воссылала мольбу: «О, позвольте мне здесь остаться хотя бы на один год еще, на один краткий год!» Но и в этом мне было отказано… Вот почему меня все время мучила печаль. Как грустно мне знать, что я принесла вам, моим дорогим родителям, только одно горе и покидаю вас, безутешных. Жители лунного царства прекрасны собою, они не знают ни старости, ни забот, ни огорчений. Но я не радуюсь тому, что вернусь в эту блаженную страну. Когда я вижу, как вы оба в несколько дней состарились от горя, я не в силах покинуть вас с легким сердцем. О, как мне жаль вас, моих любимых!
– Не надрывай мне сердце такими речами! – сетовал старик. – Пусть небожители прекрасны, я им и дотронуться до тебя не позволю! – И он со злобой пригрозил небу.
Между тем прошла уже первая половина ночи, близился час Мыши. …час Мыши – то есть полночь.

Вдруг весь дом старика Такэтори озарило сияние в десять раз ярче света полной луны. Стало светлее, чем днем. Можно было рассмотреть на лицах людей даже ямочки, откуда растут волоски.
Внезапно с высокого небесного свода спустились на облаках неведомые лучезарные существа и построились в ряд, паря в воздухе над самой землей. При этом все воины, которые сторожили дом снаружи, и все слуги, охранявшие входы в дом изнутри, замерли от ужаса и сразу потеряли охоту сражаться, словно попали во власть нездешней силы. Еле-еле опомнившись, схватились они за луки и стрелы, но руки их, вдруг онемев, бессильно повисли. Самые смелые, победив внезапную слабость, пустили стрелы в небесных гостей, но стрелы полетели в сторону, далеко от цели. Не в силах вести дальше бой, воины в душевном смятении только мерились взглядами с пришельцами из лунного мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14