вдруг все мое тело начало выдвигаться куда-то вперед!
Оно выдвигалось из моего же тела, лежащего на диване. Я чувствовал себя в
теле, но мое земное тело, будто мумия, оставалось позади меня! Потом
какая-то бездна, полная невесомость, ощущение полета в абсолютно черной
бездонности. Теперь все отчетливо прояснилось: я осознавал и ощущал, что
выдвинулся из своего земного тела, где-то приблизительно по пояс, и я
висел далеко за диваном, пространство комнаты я тоже понимал и мог,
мысленно, ориентироваться в нем. Правда, пошевелиться никак не мог. Очень
хотелось сглотнуть слюну, это мне мешало, я пытался это сделать, но не
получалось, а горло мое клокотало, и я его чувствовал на уровне живота
своего другого тела, и я уже начинал понимать, что это телоастральное! Все
же мне удалось с невероятными усилиями проглотить слюну, промочить
окаменевшее горло земного тела, и тут же я снова ощутил себя в своем
прежнем человеческом состоянии. Астральное тело исчезло, точно его и не
было!

ДВА ЗВОНКА И ВСТРЕЧА
Больше ни на одном из занятий у Долланского Остап Моисеевич не
присутствовал, больше меня никто не тревожил повестками из отделения
милиции, даже все люди вокруг меня стали какими-то обыденными и
невзрачными...
Я продолжал встречаться с Викой. Она все приближалась ко мне, а я
испытывал неловкость, холодность, но вида не подавал! И там, где не
хватало мелодики моих, где-то оборвавшихся, чувств, я доигрывал сам, по
памяти...
Моя мама весьма глубоко и основательно ушла в свою докторскую
диссертацию. Страшно полюбила тематические командировки по стране. Часто
ее не бывало дома по неделям.
Теперь я все больше и больше ощущал одиночество. Мой первый выход в
Астрал вспоминался мне, будто сон, и бывало, что я и не верил в этот
выход! Я считал его нереальным, но и возражал на это каждый раз: ведь
память, память астрального тела жила во мне, как откровение.
Учителю я еще не рассказывал об этом выходе. Я не то чтобы не
решался, а, скорее, берег впечатления астрального тела, осознавал его
молчаливое существование.
Мне казалось, а это потом и подтвердилось, что новое хорошо
осваивается в два, в три приема. Напористость без передышки - путь в
открытую, голую гору, а этапность - ступени в этой горе. С голой горы
легко скатиться, а на любой из ступеней можно свободно и основательно
передохнуть. Так я постигал тайну преодоления препятствий и продвижения.
Новое всегда лучше как бы забывать, а потом опять вернуться к нему, и
происходит удивительное: новое становится хорошо освоенным старым! А все
потому, что оно успело прийти в равновесие с прошлым опытом, можно сказать
- улеглось...
И мое астральное тело тоже улеглось теперь во мне, и я был твердо
уверен, что не так уж и далеко то время, когда память астрального тела,
мой скромный астральный опыт, понадобится мне для совершенства.
Однако требовались консультации. Я боялся натворить чего-нибудь
неисправимого, и потому, сегодня, решил, что обязательно позвоню Ивану.
Эта тишина, которая сформировалась вокруг меня в последнее время,
честно сказать - нравилась мне. Нравилась своим спокойствием и
беззаботностью человеческих отношений.
Но вскоре мне предстояло разочароваться в своем блаженстве, ибо, как
я потом буду понимать, тишина, или затишье в жизни, это первый признак,
что ты на неправильном пути! Это значит, что ты не мешаешь, что ты -
серенький, неопасный, тепленький! Что ты не зажигаешь спичек, не включаешь
ночник души своей и не обнажаешь тем самым шевелящийся мрак чудовищных
теней!
Постольку поскольку я занимался литературой, у меня и среда общения
вычерчивалась своеобразная.
Однако в последние полгода я абсолютно перестал ходить на какие-либо
литературные скопища нашего города. Только иногда меня навещал мой старый
приятель, прозаик и поэт, - Павел Мечетов. Ему нравились эти занудливые,
графоманские объединения и он приносил оттуда вести суетливой простоты.
Сегодня как раз был день одной из таких наших литературных аудиенций.
Обычно мы встречались у меня дома: перетасовывали книги на моих книжных
полках в поисках ответов на причудливые вопросы, возникающие у нас.
В этот раз мы встретились у меня в кинотеатре: сидели, пили чай,
слушали тихую музыку, спорили по обыкновению, размышляли, обменивались
чтением своих литературных опытов...
- Ты прав, конечно, Сергей, - рассуждал Паша. - Любовь, как говорил
Бэкон, лучше отстранять, отличать от главных дел, основных в жизни
занятий. - Паша всегда начинал с того, что соглашался со мной, а потом...
- Да, - продолжал он, - любовь должна дополнять, а не доминировать!..
Но!.. Может ли любовь быть наполовину?.. Можно ли на какое-то расстояние
отодвинуть свои чувства в сторону, а потом, по желанию, возвратить их
обратно?.. Не кажется ли тебе, что чувства либо есть, либо их нет, а
поскольку и любовь тоже - чувство, то, значит, она тоже: либо существует,
либо нет!
По-моему, невозможно любовь где-то оставлять, забывать на какое-то
время или отбрасывать ее; как бы не пришлось потом потратить времени
больше на ее поиски или возвращение, нежели выиграть свободы от нее на
сотворение больших дел? А? Как ты думаешь?
- Я полагаю, что ты прав, Паша, но прав - однобоко, искривленно
как-то, - сказал я.
- Почему же? - возразил Паша.
- А вот почему: любовь - это состояние, ты согласен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161