Хельга была словно во сне. Христианин связал две ветви наподобие креста и
высоко поднял его перед собою. Затем они продолжали путь по лесу, который
все густел и густел, дорожка становилась все уже и уже, а где и вовсе
пропадала. Терновые кусты преграждали путь, точно опущенные шлагбаумы;
приходилось объезжать их. Источник превратился не в быстрый ручей, а в
стоячее болото; и его надо было объехать. В лесной чаще веяло отрадною,
подкрепляющею и освежающею душу прохладой, но не меньше подкрепляли и
освежали душу кроткие, дышащие верою и любовью, речи христианина,
воодушевленного желанием вывести заблудшую из мрака к свету жизни.
Говорят, дождевая капля дробит твердый камень, волны морские
обтачивают и округляют оторванные обломки скал - роса божьего милосердия,
окропившая душу Хельги, также продолбила ее жесткую оболочку, сгладила
шероховатости. Но сама Хельга еще не отдавала себе отчета в том, что в ней
совершается: ведь и едва выглянувший из земли росток, впивая благотворную
влагу росы и поглощая теплые лучи солнца, тоже мало ведает о заложенном в
нем семени жизни и будущем плоде.
И, как песня матери незаметно западает в душу ребенка, ловящего одни
отдельные слова, не понимая их смысла, который станет ему ясным лишь с
годами, так западали в душу Хельги и животворные слова христианина.
Вот они выехали из леса в степь, потом опять углубились в дремучий
лес и под вечер встретили разбойников.
- Где ты подцепил такую красотку? - закричали они, остановили лошадь
и стащили всадника и всадницу; сила была на стороне разбойников.
У христианина для защиты был лишь нож, который он вырвал в борьбе у
Хельги. Один из разбойников замахнулся на него топором, но молодой человек
успел отскочить в сторону, иначе был бы убит на месте. Топор глубоко
врезался в шею лошади: кровь хлынула ручьем, и животное упало. Тут Хельга
словно очнулась от глубокой задумчивости и припала к издыхающей лошади.
Христианин тотчас заслонил девушку собою, но один из разбойников раздробил
ему голову секирой. Кровь и мозг брызнули во все стороны, и молодой
священник пал мертвым.
Разбойники схватили Хельгу за белые руки, но в эту минуту солнце
закатилось, и она превратилась в безобразную жабу. Бледно-зеленый рот
растянулся до самых ушей, руки и ноги стали тонкими и липкими, а кисти рук
превратились в веерообразные лапы с перепонкой между пальцами. Разбойники
в ужасе выпустили ее. Чудовище постояло перед ними с минуту, затем высоко
подпрыгнуло и скрылось в лесной чаще. Разбойники поняли, что это или Локе
<Локе - в скандинавской мифологии бог огня, олицетворяющий собою коварство
и хитрость> сыграл с ними злую шутку, или перед ними совершилось страшное
колдовство, и в ужасе убежали прочь.

Полный месяц осветил окрестность, и безобразная жаба выползла из
кустов. Она остановилась перед трупом христианина и коня и долго смотрела
на них полными слез глазами; из груди ее вырвалось тихое кваканье, похожее
на всхлипывание ребенка. Потом она начала бросаться то к тому, то к
другому, черпала своею глубокою перепончатою горстью воду и брызгала на
убитых. Но мертвых не воскресишь! Она поняла это. Скоро набегут дикие
звери и растерзают их тела! Нет, не бывать этому! Она выроет для них такую
глубокую могилу, какую только сможет. Но у нее был только толстый обломок
ветви, а перепончатые лапы плохо рыли землю. В пылу работы она разорвала
перепонку; из лап полилась кровь. Тут она поняла, что ей не справиться;
она опять зачерпнула воды и обмыла лицо мертвого; затем прикрыла тела
свежими, зелеными листьями, на них набросала больших ветвей, сверху еще
листьев, на все это навалила тяжелые камни, какие только в силах была
поднять, а все отверстия между ними заткнула мхом. Она надеялась, что под
таким могильным курганом тела будут в безопасности. За этою тяжелою
работой прошла ночь; выглянуло солнышко, и Хельга опять превратилась в
красавицу девушку, но руки ее были все в крови, а по розовым девичьим
щекам в первый раз в жизни струились слезы.
За минуту до превращения обе ее натуры словно слились в одну. Она
задрожала всем телом и тревожно оглянулась кругом, словно только пробудясь
от страшного сна, затем бросилась к стройному буку, крепко уцепилась за
ветви, ища точку опоры, и в один миг, как кошка, вскарабкалась на вершину.
Там она крепко примостилась на ветвях и сидела, как пугливая белка, весь
день одна-одинешенька среди пустынного безмолвия леса. Пустынное безмолвие
леса! Да, тут было и пустынно и безмолвно, только в воздухе кружились
бабочки, не то играя, не то борясь между собою; муравьиные кучки кишели
крохотными насекомыми; в воздухе плясали бесчисленные рои комаров,
носились тучи жужжащих мух, божьих коровок, стрекоз и других крылатых
созданьиц; дождевой червяк выползал из сырой почвы; кроты выбрасывали
комья земли, - словом, тихо и пустынно здесь было лишь в том смысле, в
каком принято говорить и понимать это. Никто из лесных обитателей не
обращал на Хельгу внимания, кроме сорок, с криком летавших над вершиной
дерева, где она сидела. Они даже перепрыгивали с ветки на ветку,
подбираясь поближе к ней, - такие они смелые и любопытные! Но довольно
было ей метнуть на них взгляд, и они разлетались; так им и не удалось
разгадать это странное явление, да и сама Хельга не могла разгадать себя!
Перед закатом солнца предчувствие приближавшегося превращения
заставило Хельгу слезть с дерева;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13