Он сразу заметил все
эти превращения и улыбнулся. "Ну, теперь я вижу, что это сон. Но таких
дурацких снов мне еще не приходилось видеть", - подумал он, взлетел на
зеленую ветку и запел.
Однако в его пении уже не было поэзии, так как он перестал быть
поэтом: калоши, как и все, кто хочет чего-нибудь добиться, выполняли
только одно дело зараз. Захотел писарь стать поэтом - стал, захотел
превратиться в птичку - превратился, но зато утратил свои прежние
свойства.
"Забавно, нечего сказать! - подумал он. - Днем я сижу в полицейской
канцелярии, занимаюсь важнейшими делами, а ночью мне снится, что я
жаворонком летаю по Фредериксбергскому парку. Да об этом, черт возьми,
можно написать целую народную комедию!"
И он слетел на траву, завертел головой и принялся весело клевать
гибкие травинки, казавшиеся ему теперь огромными африканскими пальмами.
Внезапно вокруг него стало темно, как ночью; ему почудилось, будто на
него набросили какое-то гигантское одеяло! На самом же деле это мальчик из
слободки накрыл его своей шапкой. Мальчик запустил руку под шапку и
схватил писаря за спинку и крылья; тот сначала запищал от страха, потом
вдруг возмутился:
- Ах ты негодный щенок! Как ты смеешь! Я полицейский писарь!
Но мальчишка услышал только жалобное "пи-и, пи-и-и". Он щелкнул
птичку по клюву и пошел с нею дальше, на горку.
По дороге он встретил двух школьников; оба они были в высшем классе -
по своему положению в обществе, и в низшем - по умственному развитию и
успехам в науках. Они купили жаворонка за восемь скиллингов. Таким образом
полицейский писарь вернулся в город и оказался в одной квартире на Готской
улице.
- Черт побери, хорошо, что это сон, - сказал писарь, - а не то я бы
здорово рассердился! Сначала я стал поэтом, потом - жаворонком. И ведь это
моя поэтическая натура внушила мне желание превратиться в такую малютку.
Однако невеселая это жизнь, особенно когда попадешь в лапы к подобным
сорванцам. Хотел бы я узнать, чем все это кончится?
Мальчики принесли его в красиво обставленную комнату, где их
встретила толстая улыбающаяся женщина. Она ничуть не обрадовалась "простой
полевой птичке", как она назвала жаворонка, тем не менее разрешила
мальчикам оставить его и посадить в клетку на подоконнике.
- Быть может, он немного развлечет попочку! - добавила она и с
улыбкой взглянула на большого зеленого попугая, который важно покачивался
на кольце в роскошной металлической клетке. - Сегодня у попочки день
рождения, - сказала она, глупо улыбаясь, - и полевая птичка хочет его
поздравить.
Попугай, ничего на это не ответив, все так же важно раскачивался взад
и вперед. В это время громко запела красивая канарейка, которую сюда
привезли прошлым летом из теплой и благоухающей родной страны.
- Ишь, крикунья! - сказала хозяйка и набросила на клетку белый
носовой платок.
- Пи-пи! Какая ужасная метель! - вздохнула канарейка и умолкла.
Писаря, которого хозяйка называла "полевой птичкой", посадили в
маленькую клетку, рядом с клеткой канарейки и по соседству с попугаем.
Попугай мог внятно выговаривать только одну фразу, нередко звучавшую очень
комично: "Нет, будем людьми!", а все остальное получалось у него столь же
невразумительным, как щебет канарейки. Впрочем, писарь, превратившись в
птичку, отлично понимал своих новых знакомых.
- Я порхала над зеленой пальмой и цветущим миндальным деревом, - пела
канарейка, - вместе с братьями и сестрами я летала над чудесными цветами и
зеркальной гладью озер, и нам приветливо кивали отражения прибрежных
растений. Я видела стаи красивых попугаев, которые рассказывали множество
чудеснейших историй.
- Это дикие птицы, - отозвался попугай, - не получившие никакого
образования. Нет, будем людьми! Что же ты не смеешься, глупая птица? Если
этой остроте смеется и сама хозяйка и ее гости, так почему бы не
посмеяться и тебе? Не оценить хороших острот - это очень большой порок,
должен вам сказать. Нет, будем людьми!
- А ты помнишь красивых девушек, что плясали под сенью цветущих
деревьев? Помнишь сладкие плоды и прохладный сок диких растений?
- Конечно, помню, - отвечал попугай, - но здесь мне гораздо лучше!
Меня прекрасно кормят и всячески ублажают. Я знаю, что я умен, и с меня
довольно. Нет, будем людьми! У тебя, что называется, поэтическая натура, а
я сведущ в науках и остроумен. В тебе есть эта самая гениальность, но не
хватает рассудительности. Ты метишь слишком высоко, поэтому люди тебя
осаживают. Со мной они так поступать не станут, потому что я обошелся им
дорого. Я внушаю уважение уже одним своим клювом, а болтовней своей могу
кого угодно поставить на место. Нет, будем людьми!
- О моя теплая, цветущая родина, - пела канарейка, - я буду петь о
твоих темно-зеленых деревьях, чьи ветви целуют прозрачные воды тихих
заливов, о светлой радости моих братьев и сестер, о вечнозеленых
хранителях влаги в пустыне - кактусах.
- Перестань хныкать! - проговорил попугай. - Скажи лучше что-нибудь
смешное. Смех - это знак высшей степени духовного развития. Вот разве
могут, к примеру, смеяться собака или лошадь? Нет, они могут только
плакать, а способностью смеяться одарен лишь человек. Ха-ха-ха! -
расхохотался попочка и окончательно сразил собеседников своим "нет, будем
людьми!"
- И ты, маленькая серая датская птичка, - сказала канарейка
жаворонку, - ты тоже стала пленницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11