..
...Обитая железом служебная какая-то дверь...
...служебный же, неухоженный, огромных размеров лифт...
...лесенки, коридоры, двери...
...которые Певица видела как бы в полусне...
...и, наконец, покой старого кожаного дивана.
Заботливые руки Алексея стягивают с Певицы сапоги...
...подкладывают ей под голову подушку...
...и Певица проваливается в сон...
***
...в котором - солнце, море, город Севастополь начала пятидесятых го-
дов.
И - отец, пронизанный этим солнцем, сидящий под окном у стола и, по-
тягивая прямо из горлышка "жигулевское", выклеивающий плашки на само-
дельном баяне.
А за окном - летящий по ветру парусник...
***
Разбудила Певицу собственная ее же песня, громкая, искаженная хилым
хриплым динамиком дешевенького приемника.
- Валь, ради Бога, заткни ты эту блядь... - еще не открыв глаз услы-
шала Певица голос давешнего своего спасителя, и реплика почему-то не
огорчила, не обидела, а вызвала улыбку, от которой тут же стало больно
избитому лицу.
Песня смолкла.
Певица осторожно приоткрыла глаза, повела ими вокруг.
Из странного восьмиугольного, неестественно высоко расположенного ок-
на лупило солнце, о существовании которого еще вчера можно было только
подозревать. Под окном сидел за столом как две капли воды похожий на от-
ца Певицы Алексей и, потягивая пиво из высокой жестяной банки, тоже че-
го-то мастерил.
Помещение было бесконечным, довольно, впрочем, широким коридором, на-
чинавшимся под окном и уходящим куда-то во тьму и обставленным сотнею
давно отслуживших, но, как правило, либо довольно удобных, либо довольно
- некогда - красивых вещей: кожаных кресел и диванов, шкафчиков, этаже-
рок... Пара вещиц была любовно и тщательно отреставрирована и, снабжен-
ная внушительными ценниками, вполне могла занять место в модном антик-
варном магазинчике. Стены украшало несколько живописных холстиков в
простых рамах - холстиков на редкость хорошего вкуса: окна, крыши, все
подробно до гиперреализма...
- За что ж Вы, интересно, так сильно ее не любите? - подала Певица
голос.
Алексей обернулся.
- Порошину-то? Вишь, Валентина - человека разбудила, - крикнул ку-
да-то в глубину. - А за что ее любить-то? Я вообще их всех не люблю, кто
при большевиках высунулся, - и, налив пива в чистый стакан, понес его к
дивану. - Поправляться будем?
- Что Вы? - сказала она. - Я не пью. Вообще не пью.
- А что ж это ты, с трезва вчера так загремела? Тебя как звать-то?
- Дуся, - ответила Певица и подумала, что лет уже сто не представля-
лась этим именем, что тех, кто звал ее так, давным-давно нету поблизос-
ти.
- А я Леха, - отозвался Алексей. - Алексей. Знаешь, сколько топливный
мотор для "мерседеса" стоит?
Певица, сама не понимая чему, улыбнулась.
- Штуку! - поднял Леха указательный палец и выпил пиво, принесенное
ей. - А я за пятьсот - чиню, - кивнул на верстак. - Народный умелец! Ну
чего, врача тебе вызвать или домой отвести. Где живешь-то?
- Если можно... - сказала Певица, - я еще немножко у вас полежу, лад-
но? Без врача.
Леха расхохотался.
- Понравилось, что ли? Ну давай, лежи. А я тут это... - вернулся к
столу. - Ладно? Обещал к вечеру.
- Разве ж она виновата? - после некоторой паузы спросила Певица.
Леха обернулся:
- Кто?
- Эта... - Певице как-то совсем неловко, совсем странно было произ-
нести собственную фамилию в этом контексте.- Порошина. Разве ж она вино-
вата, что родилась... как Вы выразились... при большевиках?
- Я ж никого не обвиняю... Сам, может, почти такой. Просто сказал:
не-люб-лю! Имею я право кого-нибудь не любить?
- Что ж ей: не петь было?
- Не знаю, - ответил Леха, занимаясь мотором.
- Большевики-то как раз ее и не любили. Терпели. Потому что она обык-
новенным людям нравилась. Знаете, какие раньше давки на ее концертах бы-
ли...
- А-га, - делано согласился Леха после паузы, не обернувшись от мото-
ра. - Не любили... За бугор каталась? Кино с ней снимали? Я вот, по-тво-
ему, не обыкновенные люди? Как ты думаешь, а? Капитан-лейтенант в отс-
тавке. На подводной лодке служил. На Дальнем Востоке. Так вот я ее не
любил никогда. К нам она тоже приезжала - так я лично на концерт не хо-
дил. Хоть и давки никакой, слышал, не было...
Такая серьезная убежденность сквозил в Лехиных словах, что Певице
стало больно. Она полежала-помолчала немного, потом встала, принялась
натягивать лежащие рядом сапоги, потянулась на соседний стул за курткою.
Подошла к Лехе: тело болело после вчерашнего, но, в общем-то, не смер-
тельно: идти было можно.
- Спасибо Вам большое... За все... Как тут... выйти?
Леха оторвался от мотора, обернулся.
- Ты ж полежать собиралась...
- Н-нет, спасибо - мотнула Певица головою. - Пойду.
- Постой-ка, постой! - прищурился Леха. - Валя! Валентина! Иди-ка сю-
да!!
Из какого-то прохода появилась женщина лет под тридцать, эдакая румя-
ная буфетчица.
- Валь, смотри, кого я к нам вчера, оказывается, притащил! Это ж
это... Порошина! Точно! Гадом буду! Порошина собственной персоной!
Валентина уставилась на Певицу:
- Ой, и правда!
- Ну, хорошо, - резко, холодно сказала Певица. - Еще раз спасибо. И
проводите, если можно. Я б Вам... - усмехнулась, - на прощанье автограф
дала. Да он Вам, видать, ни к чему.
- Обиделась! Гляди, Валя: обиделась! - сплеснул Леха руками. - Я ж не
про Вас... Я так... про певицу. А Вы ж - человек! Ну, я хочу сказать...
Я ж Вас вчера... ну, как человека поднял на улице, правильно?
На него невозможно было долго сердиться.
- Правильно, - улыбнулась Порошина.
- А автограф вон Вальке дайте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206