И, на нич-
тожные доли секунды замерев, чтобы собраться окончательно, тонко, прон-
зительно заорал: й-о-а-а-а-а! и одним прыжком, буквально воздушным поле-
том, одолел несколько метров до сидящего на стуле татарина, впился ему в
пах напряженным носком тяжелого ботинка. Татарин повалился вместе со
стулом, но успел нажать на спуск автомата, и пущенные веером пули отме-
тились на белых плитках звуконепроницаемого финского потолка. Трупец
грациозно, словно балерун, подпрыгнул на месте и опустился ногами точно
на запястья татарина, как раз в тот момент коснувшегося ковра; что-то
хрустнуло, наверное - кость; татарин взвизгнул и, катаясь по ковру, за-
вел волчье, душераздирающее у-у-у-у-у-у! С подхваченным автоматом в руке
Трупец, наконец, обернулся: Танька, отворив рот и выпучив глаза, оцепе-
нело смотрела сквозь двойное аквариумное стекло своей будочки, звукоопе-
ратор крался на полусогнутых к дверям и, кажется, испускал запахи,
свойственные медвежьей болезни. Ни с места! прикрикнул на него Трупец, -
тот замер мгновенно, только еще сильнее присел и дрожащие пальцы попы-
тался завести за голову. Татарин почти затих и уже не катался по ковру,
а, словно полупустая бочка в узком коридорчике трюма, качался вокруг
продольной своей оси: туда-назад, туда-назад.
В общем, все шло вроде нормально, а что-то, однако, мешало Трупцу,
что-то его тревожило. Браунинг! понял он наконец: браунинга не было ни в
руках, ни на полу рядом. Опасный, опасный непорядок, напрасно Трупец
притащил этот дурацкий браунинг сюда! но заниматься поисками было неког-
да: дверь студии предусмотрительно не запиралась изнутри, а большие нас-
тенные часы показывали без семи минут десять, - и передача последних из-
вестий кончалась, и Вася должен был появиться вот-вот. Ти-и-ха-а! истош-
но заорал Трупец, хотя все молчали и так, даже подвывания татарина пе-
решли уже в область ультразвука. Ти-и-ха-а! Если кто сейчас пикнет хоть
слово - застрелю без предупреждения! Подошел к звукооператору, сидящему
на корточках (вонь от того неслась несусветная), и негромко спросил: ты,
с-сука, ничего не успел там выключить? Х-гы-ы! отрицательно мотнул голо-
вою толстяк. У-й-ы-ы! намахнулся на него Трупец Младенца Малого прикла-
дом. Христом-богом клянусь, христом-богом! обрел звукооператор дар речи.
Ну смотри! и Трупец приблизился к татарину, слегка наступил на него бо-
тинком: ты, парень, хоть и оплошал, а профессионал, я вижу. Так что сам
знаешь, чем для тебя кончится, если дернешься или раззявишь пасть! Потом
выключил у себя на пульте общее глушение, а тумблерочек, чтобы невозмож-
но было врубить назад, обломил железными пальцами и быстрым кошачьим ша-
гом проскользнул к Татьяне в кабину.
Позиция здесь, конечно, была уже не та, что в студии: только местами
и с метра от пола застекленные, стены слишком многое перекрывали: тата-
рин, например, не был виден вовсе, и одна седая макушка торчала от сидя-
щего на корточках Наума Дымарского. Но существовали, конечно, и положи-
тельные стороны: во-первых, почти не воняло, во-вторых - дверь открыва-
лась внутрь кабины, так что можно было забаррикадироваться. Кстати же
оказалось и чем: небольшим, однако, тяжелым сейфиком, куда складывались
отработанные листки последних известий.
К моменту, когда Трупец оказался в кабине, Танька уже очухалась и
смотрела за происходящим с самым живым интересом: ей, должно быть,
представилось, что вся эта заварушка затеяна Трупцом исключительно ради
ее, танькиных, прелестей и что романтический подполковник станет ее сей-
час (вот и сейфом дверь подпирает!) насиловать. О! это было бы чрезвы-
чайно кстати! - с одной стороны, она вроде и не при чем, так сказать:
жертва, с другой же: какой зверь! какой великолепный зверь! Мужик, одно
слово! Будет о чем порассказать потом! Насмотревшись днем на нехитрую
любовь Катьки Кишко с Солженицыным, Татьяна, и всегда готовая, теперь
была готова более, чем всегда, к любому над собою насилию, и чем грубее
- тем, естественно, лучше!
Трупец Младенца Малого поискал кнопочку, чтобы временно выключить
микрофон, но так и не нашел - некогда, некогда! - достал объявление, по-
ложил Татьяне на столик и, подобный неумелому, новоиспеченному немому,
попытался объяснить: читай, мол! Танька несколько скисла от разочарова-
ния, но тут же и решила, что такому мужику, ежели он чего просит, отка-
зать невозможно, - легонечко откашлялась и, как ни в чем не бывало, не-
винным голоском Леокадии Джорджиевич защебетала в микрофон: продолжаем
передачу "Голоса Америки" из Вашингтона. Просим нас извинить за техни-
ческую заминку. Прослушайте, пожалуйста, объявление: дорогие товарищи
диссиденты и самочувствующие! ой, простите - и сочувствующие! Прави-
тельство Соединенных Штатов сегодня в полночь выступает в крестовый по-
ход против коммуниз!
Словно в кино, в комбинированной съемке, мгновенно возникли две ма-
ленькие дырочки, одна против другой, в двойном застекленном окне, и про-
пела пулька, колыхнув жесткие еврейские волосы Татьяны, - Трупец на раз
выпустил очередь в сторону дырочек, - стекла хрустнули, опали тяжелым
звенящим дождем осколков, - и осторожно выглянул, - тут же следующая
пулька пропорола кожу его лба и, чиркнув по скользкой кости черепа, ри-
кошетом ударила в микрофонную ножку. Ч-читай, д-дура! Читай скорее! за-
ливаясь кровью, заорал Трупец на Татьяну; он предчувствовал: браунинг!
чертов браунинг! татарин оказался еще профессиональнее, чем представи-
лось Трупцу поначалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206