Когда началась война, Водовозов стал рваться на фронт, пусть хоть в
штрафбат и рядовым, но ему отказали, а по нехватке специалистов и просто
мужчин назначили механиком и, фактически, директором МТС. Итак, защищать
Россию с оружием в руках Водовозову не доверили, но любить ее наперекор
всему запретить пока не смогли, и, получив казенные полдомика, переехав
туда с беременной женою и, наконец, дождавшись рождения сына, Дмитрий
Трофимович назвал его не в честь отца своего, скажем, или деда, а одним
из древнейших русских имен, красивым и несправедливо на взгляд Дмитрия
Трофимовича забытым, гораздо более русским и красивым, чем, например,
расхожее Лев. Назвал вопреки робкому ужасу собственной жены и нату-
ральной угрозе, звучавшей в голосе предсельсовета Попова, когда послед-
ний прямо-таки отказывался записать подозрительное имя в регистрационную
книгу, а потом, все же записав, нажаловался уполномоченному НКВД старше-
му лейтенанту Хромыху, и тот вызывал Дмитрия Трофимовича и запугивал.
Подозрительное имя, кроме славянофильской отрыжки эмиграции, и впрямь
содержало и некий эмоциональный заряд, некий смысл, посыл, который,
словно досмертный талисман, хотел передать отец Волку: установку на жес-
токость, на жесткость, на собственные силы - словом, на выживание - и
Волк это чувствовал и с самого младенчества отказывался отзываться и на
материнские, опасливо обходящие не христианское, дьявольское имя ласко-
вые прозвища, и, тем более, на разных вовочек, волечек и володь, с кото-
рыми непрошено пыталась прийти на помощь незлая сама по себе учительница
Зинаида Николаевна, прийти на помощь, ибо нетрудно представить, до чего
семилетние коли и вити могут довести мальчика Волка, придравшись к тому
одному, что он Волк; если даже сбросить со счетов положение еврика, фа-
шистика и вражонка народа, в котором автоматически, по рождению, оказал-
ся младший Водовозов - положение тяжелое до того, что один из волковых
одноклассников (по простому имени Василий), племянник известного неког-
да, позже расстрелянного сталинского наркома, так был затравлен в школе,
что не оправился и до сих дней и, попав несколько лет назад за дисси-
дентство в Лефортово, раскололся и заложил всех товарищей, а девочка Ва-
ля, двумя годами старшая Волка, в пятом классе, буквально за три недели
до пресловутого марта пятьдесят третьего, покончила собою, повесилась
или, по ново-троицки, завесилась; впрочем, может, просто такие они были
люди.
3. ВОДОВОЗОВ
Пока я запирал логово, Настя терпеливо ждала, потом взяла под руку,
крепко прижалась, так что сквозь куртку и ее дубленку почувствовал я ре-
зиновую упругость грудей, и, сведя меня на тротуар, набрала несколько
кнопочек на кодовой панельке. Щелкнул соленоид за дверью, и та, подпру-
жиненная, медленно распахнулась, приглашая войти. Небольшой вестибюль:
стенгазета, доска приказов, гипсовый бюст на фанерно-сатиновой тумбе,
гардероб со швейцаром. Приветик, дядя Вася! Девочек еще никого нету?
спросила Настя. А ты не видишь? поведя глазом по пустым вешалкам, отве-
тил с ласково-фамильярной грубоватостью дядя Вася, герой-инвалид: грудь
в медалях, деревяшка вместо ноги. Младенчика доставили? Не волнуйся,
Настенька, все как в аптеке. Ну-ка показывай, показывай, кого привезла
сегодня! и уставился на меня.
Настя расстегнула кнопочки на моей куртке, потянула молнию - тут
только я разобрался в странности обыденной на первый взгляд обстановки:
шабаш! Название стенгазеты - с профилем, как положено, с положенною же
цитатою - было "Шабаш"! И еще: рядом с санбюллетенем "Профилактика вене-
рических заболеваний", на котором разные бледные спирохеты под микроско-
пом и все прочее, висела доска почета: тоже на первый взгляд самая обыч-
ная: "Мы придем к победе коммунистического труда" или что-то похожее, но
большие цветные фото представляли исключительно женщин и выглядели куда
непристойнее, чем снимки разных герлз на японских и шведских календарях:
туалеты всех этих дам, номенклатурных, начальствующих, о чем свиде-
тельствовали, кроме выражения лиц, депутатские значки, красные муаровые
ленты через плечо, ромбики, колодки правительственных наград, - туалеты
были изъянны, незавершены, расстегнуты, распахнуты, расхристанны, оголяя
где совсем, где кусочком срамные места. Капитанский китель Насти, напри-
мер, надет был (на фото) внакидку прямо на тело, а из-под кустистой, во-
лосатой мышки выглядывал "макаров" в кобуре; у ЗАГСовой поздравляльщицы
муаровая лента шла между тоже обнаженными, обвислыми грудями, к одной из
которых, прямо к коже, пришпилена медалька "За доблестный труд" - и да-
лее в том же роде. Меня аж передернуло от пакостности, но ничего, решил
я. Раз уж такая цена - придется платить не торгуясь, все равно дешевле,
чем скальпель, да и вернее, кажется, а в вестибюль уже прибывали дамы с
фотографий, и каждая, отдав дяде Васе шубу и охорошившись у зеркала,
подходила ко мне, а Настя знай представляла: Волк. Вера. Волк. Леночка.
Волк. Галина Станиславна! и были среди них и молоденькие комсомолочки, и
партийки в самом соку, вроде Насти Голубчик, и недурно сохранившиеся под
пятьдесят, и даже одна совсем юная девочка, лет двенадцати или тринадца-
ти, председатель совета дружины, но попадались и совершенные старухи:
седые, полулысые: фиалки, соратницы Ильича, персональные пенсионерки со-
юзного значения, и хоть набралось последних сравнительно немного, от них
прямо-таки воротило с души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206