- Да ни черта мне от вас не надо! - устало втолковывал Карасю Полков-
ник. - Вызывают вас - приходите. Все! А зачем - это уж мое дело!
- Извини, полковник! - прервала Внучка, выступая из полутьмы прихо-
жей. - Мы потихонечку, помнишь, как Штирлиц? Ну полковник, чего надул-
ся?! Мы вчера не могли и позавчера тоже. Я потом объясню. Здравствуйте,
- отнеслась к Карасю.
- Здравствуйте, - привстал тот.
- Вот, знакомься, - вытащила Внучка на свет Юношу.
- Никита, - представился Юноша и протянул руку кажется что с опаскою.
- Иннокентий Всеволодович, - вышел из-за стола, пожал руку Полковник.
- Рыгает ароматически, - шепнула Внучка с ехидцею.
- Сидоров-Казюкас, - снова привстал-поклонился Карась. - Очень прият-
но.
- А вас никто не спрашивал! - прикрикнул Полковник.
- Никита, - подчеркнуто вопреки покрику Полковника поклонился Юноша
Сидорову-Казюкасу.
- Оторвали, да? - поспешила Внучка загасить в зародыше готовый вспых-
нуть конфликт и потянула Юношу на крутую лесенку, а по ней - в мансарду,
бросив деду по пути: - Ну ты занимайся!..
"Жигули", минуту-другую назад мазнувшие светом по парочке, подкатили
к даче, погасили фары, умолкли и выпустили, наконец, одетого в светлый
костюм Спортивного Мужчину, не старого, но совсем седого эдакой благо-
родною сединой. Он осмотрелся, оценил факт наличия стоящего у дома
ноль-одиннадцатого, вытащил кисет с табаком, трубку, неторопливо набил
ее, запалил от спички и стушевался во мгле. Когда глаза Благородного
попривыкли к темноте, он пересек неширокую Садовую и остановился у дома
напротив: не в пример ладненькому, но, в общем-то, несерьезному полков-
ничьему - мощный, огромный, из неподъемных, почерневших от времени бре-
вен сложенный, был он - даже во тьме очевидно - запущен до невозможности
восстановления. По лицу Благородного скользнула странная какая-то гри-
маска: улыбка - не улыбка, и если уж улыбка, то, скорее, усмешка:
горькая и над собой. Он толкнул державшуюся на одной верхней петле ка-
литку, та подалась нехотя, скребя низом по земле, но щель достаточную,
чтобы пройти, Благородному предоставила. Чем он и воспользовался.
На дверях висел огромный амбарный замок, вход, однако, не охраняющий,
ибо находился в давно ни на чем не держащихся пробоях. Благородный потя-
нул за ручку и оказался внутри затканного паутиною, загаженного экскре-
ментами дома. Слабый блик далекого фонаря пробивался сквозь незакрытую
дверь, и Благородный, перешагивая через кучки дерьма, вошел в огромную в
своей нежилой пустоте комнату.
Немалое усилие потребовалось воображению, чтобы признать в ней ту са-
мую теплую, всю в уютных мелочах гостиную, где много-много лет назад пел
ныне покойный Бард:
- Как жуете, Караси?..
- Хорошо жуем, мерси!..
- Да! - протянул вслух Благородный. - Иных уж нет, а те - далече! -
но и эхо, кажется, покинуло дом: не отозвалось, позволило словам пото-
нуть, кануть, бесследно не стать.
Оборванная ставня приоткрывала часть того как раз самого окна, напро-
тив которого сидел в незапамятные времена Благородный, слушая Барда и
машинально наблюдая, как на участке напротив десяток солдат строит дачу,
а крепенький мужичок лет сорока бегает-приглядывает, обеспечивает указа-
ниями. "Летчик, наверное, - подумал Благородный тогда. - Испытатель. От-
куда ж иначе в таком возрасте деньги на дачу? Да и солдат не всякому да-
дут."
Сейчас дача напротив, какими бы комично-зловещими повестками на нее
ни зазывали, была живою и теплою, а здесь, в огромном чернобревенчатом
доме, в диссидентском гнезде, стояли необратимое запустение и тоска.
Энтропия, как ей и положено в замкнутой системе, неудержимо росла.
Хлопнула калитка. Сидоров-Казюкас нырнул в своего ноль-одиннадцатого,
запустил мотор и, стыдливо не зажигая огней, укатил на ощупь. Благород-
ный выбил трубку о каблук и выбрался наружу, скользнув случайным безмыс-
ленным взглядом по неярко освещенному мансардному окну, за которым на
низкой дачной тахте Внучка с Юношею целовались страстно и нецеломудрен-
но, поглощенные этим занятием столь глубоко, сколь глубоко могут быть
поглощены им лишь люди, совсем недавно открывшие для себя в полной мере
эту таинственную сторону жизни!
- Вы, Иннокентий Всеволодович, считаю своим долгом заметить, пользуе-
тесь недозволенными приемами. То, что связывало меня с покойной Мариною,
не дает вам права! скорее - наоборот! Я всегда, слава Богу, сознавал,
что человек, пошедший служить в чекагэбэ, не может быть порядочным чело-
веком - но сколько же вы потратили сил, чтобы внушить мне иллюзию обрат-
ного! А теперь сами все и рушите? - разговор шел на участке, партнеры
едва освещались бликом мансардного окна, так что трудно было понять с
определенностью, почему Полковник молча терпит страстную эту филиппику.
- Я приехал к вам исключительно как к отцу Марины. Уважая ваш возраст!
одиночество! зная, что вас уволили в отставку. Так что не трудитесь
больше переводить впустую повестки - играть в ваши паранойяльные игры вы
меня не заставите. А если вам понадобится моя помощь - вот, звоните, по-
жалуйста. Я не откажу, - и, протянув Полковнику визитную карточку, Бла-
городный повернулся уходить.
- Ой ли, Дмитрий Никитович? - спросил Полковник. - Точно ли не зас-
тавлю?
- Безо всяких сомнений! - отрезал Благородный.
- А вы вообразите на минуточку, что я - ваша персонифицированная со-
весть. Ведь тогда и наши встречи можно будет расценить как дело пусть
для вас неприятное, но безусловно благое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206