И чем справедливей и обоснованнее казались Никите лидкины и родительские шуточки и издевки, аони -- к никитиному раздражению -с течением времени все чаще казались справедливыми и обоснованными, -- тем меньше оставалось возможностей к отступлению с пусть сомнительной, однако частично уже пройденной, с пусть выбранной ненамеренно, но многими драками отстоянной дороги. И еще клеймо, поставленное родителями наНикиту при рождении последнего, поставленное безжалостно, под запах паленой детской кожицы, клеймо имени-отчества, НикитаСергеевич! Оно жгло Никиту с того самого момента, как он стал понимать, в чью честь назван и почему именно в эту честь, -- жгло, и чего бы только Никитани сделал, чего бы ни превозмог, чтобы прожить клейму наперекор!
Хотя, с другой стороны, -- кудауж так особенно занесло? -- работакак работа, даром только что числишься младшим лейтенантом известного Госкомитета, Конторы, как выражаются родители, -- и формы-то ни разу, считай, не надел: обыкновенный радиоредактор. А что выпускаешь в эфир не "Маяк", не "Сельский" какой-нибудь "час", апрограмму "Книги и люди" "ГолосаАмерики" -- так чт? -забавно даже, интересно, игровая, так сказать, стихия, мистификация! и всякий раз, сдавая вниз, в преисподнюю, напередатчик очередную американскую пленку, Никитане без удовольствия воображал внимательные лицаЛидки, родителей, прочих оборванных диссидентов, с напряжением слушающих свободное слово, прорывающееся сквозь коммунистические глушилки, -- и от души улыбался. Пусть, дескать, не слушают, как ослы, что угодно -- лишь бы из-закордона!
Так или иначе, ав комсомольский комитет Конторы Никитасамоотвелся, правда, тихонько самоотвелся, без бравады, без демонстраций этих разных; так же, без бравады и демонстраций, воздержался покаи от вступления в партию, хотя Трупец МладенцаМалого и предлагал рекомендацию, асейчас вот -- лоб до потного онемения прижат к пыльному жаркому стеклу, взгляд, проводив не вдруг вклинившегося в темно-зеленую ленту военных грузовиков красно-белого мигающего и, надо полагать, вопящего жукадо излучины, переплыв мутную, из одного, кажется, жидкого дерьмасостоящую Яузу, перейдя противоположную ее набережную, по которой перла -- только в обратную сторону -- такая же темно-зеленая, такая же непрерывная, такая же ничем не остановимая лента, упершись в посеревшие, подкопченные выхлопами стены Андроньевского монастыря и по ним проползя вверх, стопорится надекоративном золоченом крестике собора, -- Никитапредставил вдруг, как же выглядит со стороны все то, в чем он принимает посильное участие? -- представил, и по-нехорошему смешно ему стало, и беспричинно засосало под ложечкою, беспричинно, асловно так, как, наверное, должно засосать, когда, лечась от переломакакого-нибудь нестрашного, прочтешь в незнамо зачем, ради непонятной шутки выкраденной у дежурной сестры истории собственной болезни латинское, однако, и по-латыни слишком понятное слово: cancer. 2 Х-хе-не-рал! прошипел Трупец и потер ручки, словно старательно, хотя и не слишком артистично, скопировал известного французского кинематографического комика, накоторого похож был до однояйцовости. Откомандовался! Скорая вильнулаи, вопя и мигая, вклинилась в колонну идущих по набережной грузовиков. Не боись -- средство верное, патентованное!
Обиженный, дважды обойденный повышением и фактически сосланный надолжность замзаваодного из отделов собственного детища, однако человек, в сущности, крайне добродушный, Трупец МладенцаМалого зланикому не желал, особенно непосредственному своему шефу, генералу Малофееву, которого помнил, когдатот был еще желторотым, шустрым таким, но по делу шустрым капитаном, и которого несколько лет назад сам с удовольствием принял к себе в контору надолжность начальника"ГолосаАмерики", -- злане желал и подсыпл ему в столовой заобедом сохраненный навсякий случай еще со времен оперативной работы ядовитый английский порошок отнюдь не из зависти: просто не видел другого выхода, апорапровести в жизнь одну старую идею насталабеспрекословно.
Идея зародилась у Трупцадавным-давно, когдаон только что получил подполковникаи возглавил Отдел глушения западных радиопередач. Работать было трудно: враги елозили по волнам, увеличивали мощности, беспредельно расширяли диапазоны, даже открывали новые станции; нашааппаратурато и дело ломалась, горела, техники и солдаты глушили не столько радиопередачи, сколько выдаваемый для промывки контактов метиловый спирт, -- словом, Трупец вертелся, как белкав колесе, -- толку, однако, выходило чуть: следовало менять что-то кардинально! -- и вот, мучительно мысля и ночью и днем, он таки выдумал, что, чем тратить миллионы киловатт и километры нервов намалоэффективное генерирование помех, лучше просто выловить всех, кто пакости смеет слушать, и нейтрализовать -- и тогдапускай брешут враги -- надрываются, словно голодные псы в выгоревшей, вымершей деревне!
Поначалу показавшаяся хоть сладкою, анесбыточною мечтою, мысль постепенно оброслаподробностями, и вот уже, вполне законченный, детально разработанный, лег в папочку красного ледеринаплан операции: внедрить наодну из подрывных антисоветских радиостанций, лучше всего на"Голос Америки", своего человека, который в определенный день и час передал бы в эфир специально подготовленное сообщение, ну, что-то вроде того, что через сорок минут Американачинает войну против СССР, но, желая оберечь сторонников демократии (не сторонники "Голос Америки", славаБогу, не слушают!), по секрету предупреждает их, чтобы они, завернувшись в белые простынки, вышли из домов и сгруппировались наоткрытых пространствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22