Он был уверен, что Чаруша вежливо откажется,
но она, видно, так напугалась, что могла только кивать головой.

За столом Есеня демонстративно ничего не ел, выпил кру
жку молока, и быстро ушел в комнату, хлопнув дверью. Оставаться дома он не
собирался, поэтому открыл окно и был таков Ц пока отец его хватится, он ус
пеет уйти достаточно далеко. А там Ц пусть ищет. Может, и найдет.


Приключения начались еще в кабаке, где местные мужики
играли в кости с деревенскими. Мальчишек, за неимением денег, в игру никто
не взял, но они внимательно смотрели и желали удачи гор
одским . Есеня долго присматривался к одному деревенск
ому, которому несказанно везло, чуял, что тот мухлюет, но не мог понять Ц к
ак. А не пойманный, как известно, не вор. Если бы он кидал свой набор фишек, в
се было бы понятно, но ведь одни и те ж
е фишки кидали по очереди!
Играли двое надвое, сначала кубики бросали двое дереве
нских, потом Ц двое городских. Есеня смотрел, ругаясь про себя, когда подо
зрительный тип снова выкидывал одиннадцать, или сразу двенадцать Ц ну н
е могло такого быть, не могло! Он перебрал в голове все варианты
и разгадал хитрость только под самый конец Ц
у городских заканчивались деньги.
Везунчик кидал свои фишки, а его товарищ незаметно меня
л их на общие. Есеня потихоньку сполз
под стол, и его догадка блестяще подтвердилась Ц пока городские трясли
кубики в руках, деревенские под столом передавали свои фишки один другом
у. Работали они ловко, ничего не скажешь, и
присматриваясь, подлога заметить было нельзя.
Есеня не очень здорово умел прятаться, но в этот раз азарт явно е
му помог: на последнем кону он схватил шулеров за руки. Как бы там ни было, а
своего он добился Ц все сидящие за столом сразу заметили неладное. И хот
я деревенский сбросил фишки под стол, никто не поверил в то, что их туда по
дложил Есеня.
Разумеется, у шулеров отобрали все деньги до последне
го медяка, наподдали для памяти и вытолкали взашей.
- Ну, Жмуренок, и глаз у тебя! Никто ведь не заметил! Все смотрели, все знали, ч
то дело не чисто! Ц едва не проигравшийся в пух и прах Даньша похлопал его
по плечу, - на, держи, заслужил!
Он сунул Есене половину серебряник
а , и у того от удивления раскрылся рот
Ц такой щедрости он никак не ждал.
- Жмуренок вообще слишком умный, - кашлянул хозяин, - и сли
шком шустрый. Долго не протянет.
- Чего? Ц протянул Есеня.
- Ничего. Тебя батька не научил сидеть тихо и помалкиват
ь в тряпочку, куда уж мне.
- А чего это я должен помалкивать в тряпочку? Ц набычилс
я Есеня.
- Дурак ты, Балуй. Хот
ь и умный, а дурак. Вечно ты везде лезешь, вечно тебе больше всех надо. Не люб
ят у нас таких.
- Да и пусть не любят! Я, чай, не девка, чтоб меня любили! Ц о
н хохотнул, довольный своей шуткой.
Даньша посмотрел на Есеню и обнял за плечо:
- Хозяин верно говорит. Ты бы не высовывался, парень. Или не знаешь, что с так
ими как ты бывает?
- Не знаю, и знать не хочу.
- Напрасно. Никогда не вид а л, какими он
и из тюрьмы выходят?
- Ну, вид а л, - Есеня насупился, - а я-то тут
причем? Это же преступники! Воры там, разбойники. Я ведь не вор и не разбойн
ик.
Даньша похлопал его по плечу:
- Ребенок ты еще.



Избор. Домашний арест


Прозрачный руче ек журча
л и булькал, сбегая по камням в выложенную песчаником в
анну, так похожую на тенистое лесное озерцо Ц Избор лю
бил смотреть на воду, и этот маленький живой ручей в гостиной составлял п
редмет его гордости, вместе с карликовыми соснами, лишайниками, которыми
послушно поросли камни, густой зеленой травой и кувши
нками, плавающими на поверхности озерца. Следил за ручейком смуглый, сух
ой садовник, привезенный из Урдии, а его сын качал воду с рассвета до закат
а Ц вечером ручеек иссякал, чтобы утром снова бежать в озеро.

Избор пытался писать
, задумчиво глядя на мольберт, но то, что он видел из окна Ц велик
олепный сад, ступенями спускающийся к подножью городс
кой стены , свинцовая водная гладь, золотое хлебное пол
е за рекой, мельница с черными крыльями и зубчатая полоска леса на горизо
нте Ц все это было им написано неодн
ократно. Он хотел другого, чего-то более сложного, чувст
венного, мрачного даже, что вылило бы на холст рвущиеся наружу эмоции Ц о
тчаянье, ненависть, сомнения, страх.
Вот уже неделю он не мог покинуть этого
узкого пята чка пространства Ц спальня и гос
тиная, вот все, что ему оставили для жизни. Его чудесный дом превратили в т
юрьму, и Избор тосковал. Он не мог, не м
ог сидеть запертым в четырех стенах! Отчаянье иногда т
ак туго сжимало пространство вокруг, что Избору казалось,
будто оно сейчас расплющит его: он задыхался, воздух вокруг ста
новился тягучим, затхлым, в глазах темнело и хотелось распахнуть окно, вд
охнуть хотя бы раз. Но окна заколотили снаружи.
Неволя стала для него худшей из пыток.
Они до сих пор не нашли медальона. Наверное, мальчишка-оборванец, котором
у он успел пообещать три золотых, давно продал его, не дождавшись платы. Ин
тересно, они говорили с ним? Расспрашивали? Такому достаточно посулить д
енег, или припугнуть тюрьмой, и медальон вернется на место. Значит, мальчи
шку они не нашли.
Избор снял с мольберта испорченный надоевшим пейзаже
м холст, вынул из камина уголек и прочертил на ослепительно белой стене ж
ирную черту. Вот так. Еще дв е
черты , и жирная полоса напо
мнила изломанную тень человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22