– Что он говорит? – поинтересовался я у Изабель.– Выражает радость по поводу того, что ты оказался честным человеком и принес сто франков, которые забыл оставить вчера.– Ага! – Я почесал нос, обдумывая, с чего лучше начать. – Прежде, чем заплатить, мне бы хотелось выяснить, сколько он получил уже с господ, передавших для меня вчера записку.Выслушав Изабель, мазила отрицательно покачал головой.– Те господа сказали, что заплатишь ты. – Изабель улыбнулась. – По-моему, редкая наглость со стороны господ, – добавила она от себя.– Ты думаешь, он говорит правду?– Несомненно.– А на каком языке они общались?– Он говорит, что негр хорошо владеет французским. По-моему, он из Сомали?– Да.– Тогда ничего удивительного. Ведь большинство жителей Сомали знают французский.Тут мне в голову пришла одна мысль.– Прежде чем заплатить, я желал бы получить номер радиотелефона, который те двое оставили ему.Между Изабель и мазилой завязался довольно продолжительный диалог.– Он не возражает, – сообщила, наконец, Изабель, – однако настаивает на том, чтобы ты заплатил вперед. И не сто франков, как вы договаривались вчера, а двести.Я мрачно посмотрел на него.– Ничто нас в жизни не может вышибить из седла, – проговорил я и отсчитал деньги.Взамен он протянул мне бумажку с телефоном.Я пригласил Изабель в ресторан. Мы уже заканчивали трапезу, когда меня осенило.– Сейчас мы с тобой отправимся в Лувр, – сообщил я.– С удовольствием. А зачем?– Появилась одна идея.Оказавшись в фойе Лувра, я уверенно направился в «Sully». Однако не стал спускаться к кентавру, а, напротив, поднялся на второй этаж.Вчерашний служитель был на месте. Наконец, до меня дошло, что насторожило меня в нем – цвет кожи. Он был точно такого же оттенка, как у Абу Бабу. К тому же не покидало ощущение, что когда я вчера стоял напротив «Моны Лизы» на первом этаже в «Dеnon», он тоже был там.Я постарался не попадаться ему на глаза. Лишь показал издали Изабель и попросил навести о нем необходимые справки.– Ну, не знаю, получится ли, – уклончиво произнесла Изабель.Однако я продолжал настаивать, и она направилась к маленькой курчавой девчушке, дежурившей с противоположной стороны. Через несколько минут она вернулась.– Ты прав, – сказала она. – Он тоже родом из Сомали и зовут его Антуан Бабу. (Она сделала ударение на последнем слоге.)– Тогда все ясно, – произнес я. – Понятно, кто помог им управлять автогидом. Пойдем отсюда, пока он нас не заметил.Идея была такова: позвонить Шидловскому по радиотелефону якобы от имени мазилы (Изабель выяснила, что зовут того Анри) и сообщить, что Козираги сейчас обитает…– Где? – попросил я Изабель подсказать подходящее место.– Ну, можно сказать – в Версале, на дворцовой площади.– Хорошо… И что он появляется там ежедневно в десять утра. А когда они туда явятся, позвонишь в полицию и сообщишь, что они имеют непосредственное отношение к убийству в Лувре и укажешь на родственную связь между Абу Бабу и Антуаном Бабу.– И тем самым?– И тем самым нам удастся посодействовать свершению правосудия, а заодно освободиться от последнего конкурента. С другим конкурентом они и без нас расправились.– Понятно. Только лучше будет, если позвонит сам Анри. Конечно, придется дать ему еще немного денег, однако…Я с ней согласился.Анри был на своем посту. Если бы Ирвинг Стоун написал книгу не о Джеке Лондоне, а об Анри, в название не пришлось бы вносить существенных корректировок: «Художник в седле.» Правда, мы были вынуждены немного подождать: он старательно вырисовывал веснушчатую девчушку, рядом с которой возвышалась высокая, как каланча, маман. Портрет вышел не Б-г весть каким удачным, но маман расплатилась безоговорочно. Они заговорили между собой, и выяснилось, что они откуда-то из Скандинавии: то ли датчанки, то ли норвежки. С меньшей степенью вероятности – шведки. Наконец, они ушли.От новой возможности подзаработать Анри, разумеется, отказываться не стал. Поначалу он запросил триста франков, но сошлись на двухстах. Он тут же позвонил Шидловскому и сообщил, что получил интересующие их сведения и ждет их.– А почему было не сказать прямо по телефону? – поинтересовался я.Анри перещупал по очереди все маленькие сережки на мочке своего уха и затем произнес:– Пусть сначала заплатят.Видимо, он вошел во вкус. Хотя, нужно отметить, что так, безусловно, все выглядело значительно правдоподобнее. Не стал бы никто бесплатно расставаться с подобной информацией.– Я и так собирался им звонить, – сообщил Анри.– Зачем? – удивился я.– А я действительно кое-что раскопал. Не подоспей вы вовремя, я бы все выложил им. А так могу вам продать информацию. Еще тысяча франков.Остановились на пятистах.– Один знакомый художник сказал мне, что какой-то русский работал рядом с ним в парке рядом с музеем Кино.– Ты знаешь, где это? – поинтересовался я у Изабель.Она утвердительно кивнула:– Конечно.– А как зовут художника?– Бертран Шевалье.Все же сначала мы дождались приезда Шидловского и Абу Бабу и убедились, что все прошло гладко. Анри получил очередную порцию денег, по-видимому, даже не подозревая, чем он при этом рискует, и наши противники удалились довольные. А мы помчались к музею Кино.– Бертран Шевалье? – проговорила Изабель, обращаясь к молодому парню с такими же, как и у Анри сережками в ухе. Однако тот отрицательно замотал головой и указал на другого художника, расположившегося рядом с фонтаном.– Бертран Шевалье?Тот с испугом посмотрел на нас.– Oui.Изабель сослалась на его приятеля Анри и принялась задавать вопросы. Очевидно, чары мадемуазель Демонжо подействовали на беднягу, поскольку он даже не стал требовать денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143