он находится в беде.
- Быть может, вам удалось понять еще что-нибудь такое, чего не знают остальные?
- Увы, все остальное сокрыто покровом его работ. И эту пелену не в состоянии сорвать никто.
- Что ж, по крайней мере одну важную вещь вы мне все же сообщили.
- То, что он находится в беде?
- Нет, это я пока использовать не могу.
- Тогда что же?
- Что немчура не в состоянии абстрагироваться. Я, конечно, понимаю, что в Германии полно собственных художников-абстракционистов, но после того, что вы мне сказали - не гениев же. Значит он - не немец.
На минуту Голдблюм замер, потом бросился ко мне с восторженным ревом:
- Иди сюда, мой мальчик! Я необыкновенно рад, что не ошибся в тебе.
Он обхватил меня обеими руками и что было силы прижал к своему животу. При этом диктофон включился на воспроизведение, и я вновь услышал крылатую фразу: "Назвать новую галерею в Миннесоте "Звездой Голдблюма".
Остатки смакуемого мной "Кюрасао" оказались у него на пиджаке. Я попытался было предостеречь его, но из уст моих вырвался только хрип, что совсем неудивительно для человека, находящегося в объятиях гиппопотама.
- Браво, мой мальчик! - не унимался тот. - Теперь мы покажем всяким там брунгильдам, кто достоин представлять интересы гения. Поверь мне, его полотна станут украшением крупнейших музеев живописи, крупнейших частных коллекций. И этого добьется не кто иной, как твой старый Голдблюм.
Я, наконец-то, высвободился из его объятий и поставил пустую рюмку из-под "Кюрасао" на журнальный столик.
- А кто такая Брунгильда? - поинтересовался я.
- Брунгильда Кнопф, одна из наиболее удачливых и цепких владельцев берлинских галерей. И детектива-то она наняла наиболее опытного. - Он включил диктофон и продиктовал: Обратиться к Паулю за подробными сведениями о детективе, нанятом Брунгильдой. - Потом он посмотрел на меня. - Ну вот, мой мальчик, пробил твой час. Настало время действовать. И не забудь, что абстракционисты - они и в жизни абстракционисты, и что многое будет зависеть от твоего умения абстрагироваться.
Мы разошлись, довольные друг другом. Я - с различными наглядными материалами и информацией, он - с остатками моего "Кюрасао" на пиджаке.
Прибыв по указанному Голдблюмом адресу, я предъявил паспорт и получил темно-синий "Судзуки-Свифт". Теперь предстояло найти "Шератон", в котором он забронировал для меня номер. Но для начала я решил проехаться по Берлину.
Голдблюм снабдил меня одним из журналов, в который были помещены репродукции работ таинственного гения. В том месте, где обычно указывались музей и владелец картины, прямо так и было написано: "Неизвестный художник. Берлин. Переход метро у Александрплатц." Или: "Неизвестный художник. Берлин. Переход метро у Главного вокзала." Я нашел все эти картины и долго стоял перед каждой, стараясь абстрагироваться. Или, по крайней мере, - помедитировать. Картины были спрятаны под стекло, которое держали вмонтированные в стену металлические рамки. Одна из них была написана вокруг существовавшей уже, видимо, ранее, сделанной кем-то другим корявой надписи "AuЯlдnder raus!", в переводе означавшей: "Иностранцы, вон!", что позволило автору предпосланной репродукциям статьи сделать предположение о праворадикальных убеждениях художника. Разумеется, это совершенно не вязалось с моим силогизмом (автор - иностранец), но картина-то была абстрактной, и что именно хотел сказать художник, используя эти слова, в конечном итоге одному Б-гу известно.
Сколько я ни медитировал, по-бараньи уставившись на стену, а на измалеванном месте ничего нового, ассоциативного не возникало. Рядом со мной стояли другие люди, также усиленно пытавшиеся проникнуть в тайну загадочного изображения. Больше всего это напоминало бесплодную мастурбацию.
Я поехал в аэропорт, забрал из камеры хранения свои вещи и оттуда направился в "Шератон". Холл гостиницы размерами больше напоминал дворец спорта. Я заскользил по мраморному полу в сторону портье и, обогнув по дороге несколько кадок с пальмами, сунул ему под нос свой помидорный паспорт. "Я достаю из широких штанин..." Исходя из своего достаточно еще небольшого опыта, я тем не менее знал, что красный цвет является раздражителем не только для быков, но и для пограничников, таможенников, работников туристических бюро и гостиниц во всех цивилизованных странах мира. Однако, сверх ожиданий, портье посмотрел на меня с нескрываемым почтением. Уже потом мне стало известно, что если в этом отеле и останавливаются люди оттуда, то это наверняка - самые богатые и расточительные клиенты.
Он дал мне ключи от номера и пропуск на автостоянку. Ключу был придан тяжеленный брелок-наболдашник, которым можно было при желании пробить чей-нибудь череп, однако носить его в кармане не было никакой возможности.
Оказавшись в номере, я проникся еще большим уважением к таинственному художнику, этой буквально демонической личности, представив себе ту меру таланта, которой нужно было обладать, чтобы такой мелкий винтик в игре, каким являлся я, оказался удостоен подобных апартаментов. Вокруг него постепенно сгущались миллионы долларов, а он даже не подозревал об этом. А если знал? Какими должны были быть причины, вынуждающие его скрываться?
Из ванной комнаты появилась Малышка, в халатике, перехватывая на ходу волосы полотенцем, а из-под кровати выполз Тролль. Он так и сидел там в плаще и шляпе. Правда трубку только сейчас вынул из кармана.
- Привет, - сказал я. - Ну, как вам наше новое жилище?
- Подходяще, - буркнул Тролль.
Я чмокнул Малышку в щеку. На сей раз она пахла морем и Италией. Правда, в Италии мне тоже еще бывать не приходилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25