Куликов, казалось, совершенно этому не удивился. Очутившись на земле, он похлопал дядю по спине и оглянулся на друга.
– Знакомься, дядя. Мой лучший друг – Витек.
– Эдуард Петрович, – представился мужчина.
Плеханов пожал сильную мозолистую ладонь и улыбнулся – «лесоруб» оказался двойным тезкой их с Куликовым преподавателя философии.
– Очень приятно.
Максим тем временем скрылся в доме. Эдуард Петрович пригласил Виктора зайти, и через пять минут все трое уже пили ароматный кофе в небольшой, но очень уютной гостиной.
Плеханов невольно почувствовал себя виноватым. Глядя, как живут нормальные люди, он вспомнил тот единственный раз, когда пришел в старый дом Макса на улице Касьянова. Сравнивать два жилища было нельзя. Этот дом – крепкий, ухоженный, аккуратный, с недавно отремонтированными комнатами – был похож на отель в Германии: максимум удобства и изысканный дизайн. А дом, который Администрация города решила, наконец, расселить, назвать домом можно было лишь условно. Крыша, которая лет десять грозит рухнуть на головы жильцам, текла, не переставая, покосившиеся от времени стены с трещинами, в которые можно засунуть палец, сыпали остатками штукатурки, ступени, ведущие на второй этаж, расшатаны до такой степени, что казалось, будто находишься на корабле в сильный шторм.
Черное и белое, небо и земля. Нельзя было найти более различных домов, чем старый дом Макса на улице Касьянова, где, к счастью, он уже не живет, и дом Эдуарда Петровича. Если бы Администрация расселяла дома, предоставляя жителям не полувросшие в землю лачужки, а добротные квартиры, город гораздо быстрее бы избавился от ветхого фонда, а люди жили бы в нормальных условиях.
Виктор сидел в мягком нежно-зеленом кресле в цветочек и старался не вмешиваться в разговор дяди и племянника, но это получалось плохо, потому что Эдуард Петрович, как радушный и внимательный хозяин при любом удобном случае спрашивал мнение гостя, поминутно предлагал то шоколад, то сахар, а то и коньяк.
Плеханов расслабился. Светло-зеленый цвет комнаты успокаивал, а пробивавшееся через легкие белые занавески солнце, приятно согревало лицо.
– Как хорошо, что ты приехал, Максик, – говорил Эдуард Петрович племяннику. – Я думал, ты совсем обо мне забыл.
– Дела, – Куликов-младший виновато опустил голову. – Ты же знаешь. А сейчас ко всему прочему сессия началась. Вчера первый зачет сдали.
– Молодцы. Виктор, вы в одной группе с Максимом учитесь?
– Да.
– А по какому делу сюда приехал? – вновь обратился к племяннику Эдуард Петрович.
– Насчет соседнего дома. Администрация предлагает его как один из вариантов для расселения.
– Да ты что! – мужчина вскочил с дивана и чуть не опрокинул на себя низкий стеклянный столик с кофейником. – Соглашайся, Максик! Обязательно соглашайся!
Куликов степенно кивнул.
– Я сразу не сообразил, что это именно этот дом, думал, просто где-то недалеко от тебя. А приехал, и вот, такой сюрприз.
– Да уж. – Эдуард Петрович вновь опустился на диван. – Неужели Администрация действительно думает, будто кто-то согласится переехать в соседний дом? Виктор, вы видели, в каком он состоянии?
Плеханов снова кивнул и сделал большой глоток из чашки.
– Угощайтесь, вот конфеты, берите, не стесняйтесь!
– Спасибо.
Максим тем временем допил свой кофе и вопросительно посмотрел на дядю.
– Так мне соглашаться? Этот дом только под снос.
– Бери. Только заинтересованности не показывай. Пусть думают, ты от безысходности готов на любой вариант. Тем более, ничего лучшего они не предложат.
– Вот! – Куликов поднял указательный палец к потолку и воззрился на Плеханова. – Я же тебе говорил! А ты до сих пор думаешь, будто миром правит справедливость! Деньги правят! Деньги! И ничего больше.
Виктор предпочел промолчать, а слово вновь взял дядя Макса.
– Как оформишь все бумаги, сразу подавай на приватизацию. А там мы этот дом снесем, землю выровняем, сделаем большой розарий или сад разобьем. А то у меня и посидеть негде, только на лавочке перед домом.
– Значит, судьба была тебе этот дом заполучить, – улыбнулся Куликов-младший. – Дед не соглашался на приватизацию, все боялся чего-то, а в результате…
– Не каркай, Максик! – дядя добродушно подмигнул племяннику. – Хорошую новость вы мне сообщили! Ну, а сам-то как? Переживаешь из-за мамки-то?
– Нормально. Во вторник пять месяцев будет, как она умерла.
Мужчины замолчали. Плеханов кашлянул.
– Да, – Максим поднялся, – нам пора. Я тебе позвоню, когда все решится.
– Конечно. – Эдуард Петрович встал с дивана и проводил гостей до двери. – Приезжай лучше. И вы, Виктор, тоже.
– Спасибо. Всего доброго! – Виктор снова пожал крепкую ладонь «лесоруба» и направился к машине.
Плеханов успел бросить прощальный взгляд на лачужку. Если первый дом, который они с Куликовым посмотрели сегодня, находился в относительно хорошем состоянии, то этот, однозначно, необходимо было снести. Неужели никто из Администрации здесь не был? Неужели никто не удосужился посмотреть, какие условия предоставляются людям? Или, все же кто-то приезжал?..
Максим, наконец, попрощался с дядей и сел за руль отцовской «Лады».
– Как хорошо, что мы сюда все-таки приехали. Ты рад?
– Рад, – честно ответил Виктор. – Я рад, что эта лачужка не достанется бабе Насте, и что этот домишко принесет кому-то не головную боль и разочарование, а счастье.
Куликов расхохотался.
– Тебя послушать, так ты за всеобщее благополучие.
– Так и есть. И зря ты смеешься. Справедливость должна быть! Кстати, насчет того дома, который нам дед, на Щукаря похожий, показывал…
– Тебе он тоже Щукаря напомнил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97