Неужели старшая медсестра подмешала в ароматный напиток снотворное?! Нет, маловероятно. У Ольги Николаевны не было мотива, да и не смогла бы она воткнуть в горло человека заточенную вилку. Или могла? А может, чай здесь не при чем? Плеханов решил поговорить об этом с Антоном. Чуть позже. А пока у него было дело
Плеханов решил пройтись по отделению. Осторожно заглянув в палаты, он убедился, что больные спят, тихонько вышел в коридор и отправился в регистратуру, где хранятся личные карточки пациентов.
Дверь оказалась запертой. В медицинском институте в половине аудиторий были подобные замки. Виктор, как и большинство учащихся там студентов, умел открывать их булавкой. Однако булавки под рукой не было, молодому человеку пришлось идти на пост первого этажа, просить ключ от регистратуры у охранника Федора.
Охранник не спал. Развалившись на стуле, закинув ноги на стол, он с довольным видом листал кулинарную книгу с запеченной курицей на обложке. Круглое лицо его выражало довольство и безмятежность, пухлые губы улыбались, светло-серые глаза закатывались к потолку, будто Федор представлял очередное блюдо, ноздри раздувались, человек мечтал.
– Федь, дай мне, пожалуйста, ключи от регистратуры.
– Зачем? – подозрительно спросил охранник.
– Я там папку забыл, а утром ее нужно в институт везти.
– Утром, эта, возьмешь.
– Федь, пожалуйста!
Охранник отрицательно мотнул головой.
– Не положено.
Плеханов порылся в кармане и достал оттуда пятьдесят рублей.
– Не могу я до утра ждать. Там кое-что переделать нужно.
Федор накрыл купюру широкой ладонью и протянул ключи.
– Раз такое дело, я, конечно, помогу. Держи.
– Спасибо, Федь! А у тебя ручки с бумажкой случайно не найдется?
– Найдется. – Охранник вырвал последнюю страничку из кулинарной книги – разлинованную, с надписью «Мои рецепты», а ручку вытащил из ящика стола. – Эта, с тебя причитается.
– Ясное дело. Я быстро.
* * *
Сначала Плеханов нашел личную карточку Савичева. Александр Алексеевич лежит в клинике аж с 1983 года. В то время ему было девятнадцать. Полжизни человек провел в сумасшедшем доме.
Виктор записал даты. Из личного дела следовало, что Савичеву действительно была нужна только своя кровь, а, значит, для других пациентов он был не опасен. Вопрос в том, могла ли болезнь трансформироваться? Плеханов мысленно пожал плечами. Он не будет исключать этот вариант, но оставит его на самый крайний случай, если подтвердится невиновностью «эмбриона», «счетчика» и Матвеева. И Ольги Николаевны, с внутренним содроганием подумал Виктор.
Следующим на очереди был покойный Семенов. Он поступил в клинику три месяца назад. Раньше работал в агентстве по продаже недвижимости, до этого – преподавателем в институте. Плеханов вспомнил, как Павел Петрович смотрел на Антона, когда Виктор повел молодого человека знакомиться с пациентами, и вновь углубился в чтение личной карты. Причиной развития болезни Геннадий Андреевич указал трагическую гибель сын и последующее одиночество.
Матвеев сошел с ума в 2003, но с ним все было более или менее понятно: несчастный случай в цирке, где он работал, алкоголизм.… Врачи не считали Ивана Борисовича опасным. Плеханов усмехнулся. Он видел, на что способен этот человек в приступе бешенства. Да и в обычном состоянии… Перед глазами Виктора возникла недавняя сцена, когда Матвеев вытащил «эмбриона» в коридор, проверяя, на самом ли деле тот болен. Матвеев может оказаться убийцей.
Виктор отложил дело бывшего циркача и нашел карточку человека-счетчика. Тот действительно лег в «Кащенку» два года назад, но вот о причинах болезни было сказано очень мало: смерть супруги и сложное материальное положение. История с неудачной покупкой жилья не упоминалась.
Самое тонкое личное дело было у Олега Павловича. В графе «диагноз» карандашом был нарисован большой знак вопроса. Значит, Андрей Геннадьевич сомневается, что «эмбрион» не здоров. Правильно сомневается. Олега Павловича подозревают в убийстве, к тому же, он поступил в клинику позже Семенова, прямо перед печальными событиями. Кстати, если у Павла Петровича действительно не осталось родственников, он идеально подходит к категории «одинокий пенсионер». Теоретически, его могли убить из-за квартиры. Но тут есть несколько нестыковок, например, каким образом можно получить жилплощадь сумасшедшего человека? По закону, она остается в его собственности или, если не приватизирована, переходит к государству. Так?
Плеханов перечитал записи. На всякий случай не мешало заглянуть в карточку эпилептика, это последний пациент, находившийся в отделении в момент убийства.
Дата поступления: ровно через неделю после Семенова. Виктор похолодел. Неужели «эпилептика» тоже придется включить в список подозреваемых? Внимательно перечитав записи, Плеханов облегченно вздохнул – эпилептик уже лежал в клинике восемь лет назад. По причине длительной ремиссии, под ответственность старшей сестры был отпущен домой, а теперь снова лечится. В строке диагноз – длинное название на латыни. Через запятую по-русски дописано: «причинами эпилептических припадков являются громкие звуки или яркий свет».
Убрав личные дела на места, Плеханов задумался. В ночь убийства его разбудил именно эпилептик: тот упал с кровати и долго бился в припадке. Если причиной мог быть только резкий звук или яркий свет, то…
Виктор вышел из регистратуры, поспешно запер дверь и побежал в холл.
Громких звуков той ночью не было, иначе Плеханов проснулся бы именно от них, а яркому свету в больничном саду взяться неоткуда. Фонарь перед входом светит слишком тускло, к тому же окна «эпилептика» находятся не со стороны главного входа, а со стороны стоянки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97