Виктор прислушался к разговорам, перебросился парой фраз с друзьями и пришел к выводу: если Владимир Александрович не откажется от своего требования, большинство студентов просто встанут и уйдут. Платить были согласны очень немногие, если не сказать, лишь некоторые.
Что делать дальше, никто пока не решил, но Плеханов понимал – дело может дойти до обращения в профсоюз, а это грозит Юрскому большими неприятностями. Казалось, студенты забыли о заслугах Владимира Александровича, о его репутации, о том, что преподаватель всегда был образцом для подражания. Вот так: стоит человеку оступиться, и он сразу превращается в монстра-вымогателя. Всегда честному и порядочному Юрскому больше не верили, как не верили в то, что он откажется от своих требований.
Виктору было грустно, ведь он знал истинную причину, по которой Владимиру Александровичу срочно понадобились деньги. С одной стороны Юрский все так же оставался честным и порядочным, ведь понять человека, всеми силами борющегося со смертью близкого человека, было можно. С другой стороны, сомнения в честности и порядочности Владимира Александровича все же появились: требовать деньги было нехорошо.
Сам Виктор придерживался позиции большинства: если Юрский будет настаивать на «оплате экзамена», он уйдет домой. Плеханов не даст денег за экзамен. Для больного сына уважаемого преподавателя он деньги найдет, но за экзамен платить не будет. То же посоветует Максу. Как бы то ни было, Владимир Александрович поступил очень некрасиво, вымогая у студентов деньги, пусть даже деньги нужны на операцию единственному смертельно больному сыну.
– Как бы ты поступил на его месте? – допытывался Виктор у Максима, когда рассказал ему о краткой беседе на кафедре.
– Не знаю, – Куликов пожал плечами и отвернулся.
Вот и Виктор не знал.
– У меня своих неприятностей полно, о чужих думать некогда, – пробормотал Макс.
– Что случилось?
– Да ну! – Куликов махнул рукой. – Паршиво все.
– Рассказывай. Юрский все равно опаздывает.
Молодые люди отошли в дальний угол аудитории, подальше от возмущающихся поведением Владимира Александровича студентов.
– Стекло у машины разбили и м-магнитолу, которую я для отца покупал, вытащили, – выдохнул Макс.
– Вот уроды!
– С-самое обидное – я знаю, кто это сделал, а д-доказать не могу.
– И кто это такой сообразительный?
– Вадим с первого этажа. Я т-тебе про него рассказывал – владелец стоянки.
– В милицию обращался?
– Конечно – нужно было акт составить, и все т-такое прочее. Страховая компания оплатит замену стекла.
– А магнитолу?
– Магнитолы они н-не страхуют.
Виктор нахмурился.
– А почему Вадима подозреваешь?
– У отца с ним конфликт. Н-негласный, естественно. Понимаешь, Вадим заинтересован, чтобы все машины н-нашего дома ставили к нему на импровизированную стоянку. С каждой машины по тридцать рублей за ночь – чем не бизнес? А отец отказывается. Какая, говорит, разница: у п-подъезда наша «Лада» стоит, никому не нужная, там будет стоять, тоже никому не нужна будет. Музыку Вадим по ночам больше н-не слушает, наверное, спит. Зачем ему напрягаться, да машины сторожить? Ведь и так никто н-не полезет, знают про охрану. К тому же, кроме Вадима, стекла в машинах разбивать больше н-некому.
Виктор кивнул.
– Ну, короче, отец отказывается машину к Вадиму ставить. Позавчера Вадим на стекло бумажку прицепил, п-приглашаем, мол, на стоянку. Подтекст понимаешь?
– Да, – Плеханов подумал, что действия Вадима пусть и не подпадают ни под какую категорию, но явно пахнут угрозами.
– Отец, конечно, проигнорировал, а этой ночью у нас вытащили магнитолу.
– Ты в милиции про это рассказал?
– Да. А толку? Знаешь, что мне там сказали? За ложные показания и клевету статья предусмотрена!
– Ну, ничего себе! – Виктор сжал кулаки. – Похоже, в нашей стране ничего никому доказать нельзя. Проще подонком быть и деньги зарабатывать, грабя честных людей!
– Вот! – на лице Максима невольно расцвела торжествующая улыбка. – Я т-тебе это давно говорю! Убедился?! Хорошо не на собственном опыте, а на моем.
– Вадима надо наказать.
– Как? Хочешь ему морду набить? А толку? Через день тебя в п-подворотне встретят двое неизвестных с ножами.
– Нет, – Плеханов почесал подбородок. – Надо действовать по-другому. Хитростью.
Виктор буквально почувствовал, как воодушевился Макс.
– А заявление на него написать получится? Доказательства будут?
– Будут, – заверил Плеханов. – И «бизнес» его накроется медным тазом. Если не умеет вести себя по-человечески, будет бит своим же оружием. Только сначала мне нужно поговорить с твоим отцом. Он не будет против, если я вечером к нему загляну?
* * *
– Предлагаю сходить на кафедру и узнать, приехал ли Юрский! – важно, словно президент какого-нибудь закрытого клуба, произнес Губенко.
Большинство студентов, не выдержав томительного ожидания, постепенно разошлись: кто-то отправился на улицу, насыщать легкие никотином, кто-то – в туалет, кто-то просто проветриться. В аудитории осталось лишь несколько человек, перед которыми и решил выступить не слишком умный, но чересчур активный Александр Губенко – тот самый молодой человек, который на зачете затруднился назвать характерные признаки парафренного синдрома.
– Подожди. Только двадцать минут прошло. Может, у него снова автобус сломался, – возразил Макс и тихонько шепнул Виктору: – Отвлеки как-нибудь их внимание, – он показал рукой на оттопыренный карман белого халата, в котором угадывались очертания чего-то прямоугольного и довольно тяжелого.
Наступил удобный момент вернуть Славиной украденный Гаршиным телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97