Хотелось пить, но воды мы не взяли, и я снова уснул. Растолкал меня Эсбэ. Поезд стоял на какой-то большой станции.
– Серьга, Серьга! – шептал Эсбэ, и глаза у него были больше медного пятака.
– Я уже не сплю, – откликаюсь. – Что случилось?
– Весь народ из поезда вышел. Мы уже давно стоим.
– Сколько?
– Может, полчаса. А Брысь не идет.
За стенами вагона слышались громкий говор, смех, крики носильщиков. И светло было, как в солнечный день.
Мы не знали, что предпринять, но тут заскрежетал замок на двери, дверь раскрылась на две половинки, и мы увидели Брыся.
– Живо за мной! – скомандовал он. Через минуту мы курили за пакгаузом на солнышке и обсуждали положение. Было девять утра.
– Почему сошли? – спросил Эсбэ недовольно. – Нам ехать еще трое суток.
– По кочану! – мрачно сказал Брысь, но злился он не на нас, а, похоже, на себя. – Или расписание изменили, или путь. Не в тот поезд мы сели, чижики. Это город Горький.
Эсбэ сразу стал спокойный и деловой. Спрашивает у Брыся:
– Что будем делать, командир?
– Надо подумать, штурман.
Забыл сказать, Эсбэ в нашей боевой группе значился штурманом, а я вторым пилотом – вроде как в экипаже самолета АНТ-25, на котором летали Чкалов, Байдуков и Беляков. Это придумал Эсбэ. Он говорил: так будет удобно для конспирации, когда начнем действовать в Испании, это собьет с толку кровожадных ищеек генерала Франко. Ищейками назывались, конечно, не собаки, а люди – приспешники каудильо, они же клевреты.
Эсбэ озабоченно нахмурил брови и начал излагать:
– Мы приехали на Волгу… Волга впадает в Каспийское море… В Москву возвращаться нельзя, нас ищут… На Каспийском море стоит город Баку… От Баку до Батума не так далеко…
– Во дает! Без всякой карты! – Брысь понарошку дал Эсбэ шалабан. – Ты, наверно, по географии отличник?
Но за географию Эсбэ не обиделся, да и момент не тот, чтобы обижаться. Он выдвинул предложение:
– Надо пробраться к Волге, реквизировать лодку и плыть в Баку.
Мы смело приняли новый план Эсбэ.
– Но сначала надо пожевать и водички попить, – сказал Брысь, и мы с этим охотно согласились:
Вышли, минуя вокзал, на какую-то улицу, Брысь разузнал у прохожего, как добраться до берега реки, и по дороге мы купили хлеба и воблы и напились воды из колонки.
Шли мы пешком, и путь был долгий. А когда увидели с высокого берега реку, оказалось, что это не Волга, а Ока, так объяснил сидевший на откосе старик.
Эсбэ достал из сумки свои карты и компас, что-то высчитал и успокоил нас с Брысем – мол, тут все равно, что Ока что Волга. Мы находимся при впадении одной реки в другую.
Принялись за воблу. Она была замечательная, я такой никогда не пробовал. Постучишь о каблук, погнешь ее туда-сюда, шкуру сдерешь, против солнышка на нее посмотришь – насквозь светится, как янтарный камень.
Свои запасы не трогали – они еще пригодятся в черный день. Наелись и так.
Потом закурили, и Эсбэ вдруг говорит:
– Что-то палец ноет.
– А ну разверни, – приказал Брысь.
Размотал Эсбэ грязный бинт, видим – ранка вся почти затянулась, но у ногтя маленькая трещинка и как будто нарывает. И весь палец черный.
– Дело швах, – сказал Брысь.
Но Эсбэ лизнул палец, и кончик языка стал у него черный, а палец побелел.
– Это уголь, – объяснил Эсбэ. – Из поезда.
– Сильно болит? – спросил я.
– Ноет, – сказал Эсбэ. – Придется отрубить.
– Ты что, больной? – Брысь даже плюнул.
– Чтобы не было гангрены, – спокойно растолковал Эсбэ. – Так всегда делают, если нет другого выхода.
– Знаешь что, чижик, не лепи чего не надо, – разозлился Брысь. – Схожу в город, принесу бинт и йоду. Ждите меня здесь.
– Тогда принеси и воды, – сказал Эсбэ. – Надо купить какой-нибудь жбан, мы должны иметь в лодке пресную воду.
– А в реке соленая, что ли? – усмехнулся Брысь. – Ладно, сделаем.
Он ушел. И больше мы его не видели.
Что Брысь не придет, стало понятно утром. А всю ночь мы ждали его, засыпая на час и просыпаясь. На рассвете мы проснулись от холода. Река курилась под взошедшим солнцем. Наши рубахи и штаны сверкали алмазами – нас, как траву вокруг, покрыла роса. Я стучал зубами и глядел на Эсбэ, а он на меня.
Мы не могли поверить, что Брысь нарочно покинул нас, бросил, как котят, в чужом городе. Это на него непохоже.
– Может, ногу сломал, – сказал Эсбэ.
– А может, подрался с кем…
Эсбэ дрогнул лишь на минутку и тут же овладел собой.
– Ты готов продолжать путь? – сурово спросил он.
– Готов.
– Тогда подкрепимся – и вперед. После воблы мучила жажда, а есть не хотелось. Но тут нам крупно повезло.
Мы увидели пацана, примерно нам ровесника, в черных коротких штанах и в серой заплатанной рубахе. В одной руке он нес бамбуковую удочку, в другой узелок и консервную банку на веревочной дужке, как ведерко.
Подойдя ближе, он остановился и оглядел нас хитроватыми глазами.
– Привет, – сказал Эсбэ.
– Здорово, – ответил пацан, и такие у него были круглые «о», что я вспомнил, как Брысь пускает изо рта, когда курит, три кольца, одно за другим.
– Ты здешний?
– А ты?
– Мы плывем в Казань, – соврал Эсбэ, но это оказалось потом чистой правдой. – У тебя лодка есть?
– Ну, есть.
Короче говоря, мы столковались с этим бывалым рыбачком, что он на своей лодке доставит нас до первого удобного места на берегу Волги, откуда мы и двинем на низ, в Казань. За это мы отдали ему поджигу Брыся – его сумка осталась у нас. Брысь ушел в город без нее. Эсбэ показал, как надо стрелять и заряжать, а рыбачок в благодарность дал нам два крючка, свинцовое грузило и отмотал с удилища метра три лески. И на том мы с ним расстались.
До Волги мы видели лишь Москву-реку и Клязьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61