Главный покачал головой.– Свежая новость, Маша, свежайшая! Только сообщили. Девочку, лаборантку с кафедры убили. Итого – двое. Бери Сережку и поезжай, надо с ректором поговорить и со свидетелями. Ты ж там всех знаешь, лучше тебя все равно никто не сделает.Маша вздохнула: хитрец, знает, что не пронять ее комплиментами, а все равно льстит.– Поедешь? – улыбнулся Коробченко.– Уехала уже!– Никого не принимает! – отрезала секретарша ректора. – Весь день милиция была. Теперь – все, даже дверь запер.– Понятно, – сказала Рокотова и вытащила мобильник. – Виктор Николаевич! День добрый. Знаю-знаю. Под дверью вашей сижу. Да, хотелось бы…В замочной скважине щелкнул ключ. Садовский впустил Рокотову и тут же снова запер дверь.Секретарша только покачала головой: запах коньяка, выплывший из начальственного кабинета, мгновенно распространился по приемной.– Будешь? – спросил ректор, взяв со стола пузатую бутылку.– Давайте, – обреченно кивнула Рокотова.Садовский достал из стенного шкафа простую стеклянную рюмку и протер ее концом выцветшей портьеры. Налил коньяк до краев.Маша аккуратно приняла рюмку, чтобы не пролить, слегка поморщилась: коньяк был плохой, с резким медицинским запахом.– Черт бы побрал все на свете! – выдохнул ректор и одним махом опрокинул в рот рюмку. Рокотова пригубила. Закусывать было нечем. Садовский занюхал рукавом, Маша – ладонью.– Слыхала, что творится?– Слышала. И что?– Как – что!? Все! Конец это…– Вам-то каким боком?– Так мой недострой, будь он неладен! Мои сотрудники. В прокуратуру завтра вызывают.Садовский снова наполнил свою рюмку, Маша свою отодвинула.– Виктор Николаевич, жмите на то, что вам этот недострой против воли навесили. Средств на охрану бюджет не дает. Пусть бы город забирал и делал, что хотел.– Какая ты! – возмутился ректор. – Это ж бешеные деньги. Если достроить, сколько можно…Маша не дослушала.– Сколько лет, как строительство встало?– Десять, – буркнул Садовский.– Сколько?– Ну, пятнадцать!– А без консервации год-два – и можно не браться достраивать. Там уж валится все. Счастье, что не убило никого до сих пор.– Типун тебе на язык! – взвился ректор.Маша сама поняла, что брякнула глупость, и глотнула противного коньяку. Задохнулась, закашлялась…– Это все против меня! Меня свалить хотят, – проговорил Садовский, упал в кожаное кресло и закрыл лицо ладонями.Рокотова пожалела, что зашла, не хватало ей еще пьяной истерики.– Виктор Николаевич, – осторожно начала она. – Скорее всего, вас это совершено не касается. Наверняка не касается. Это же явно дело рук маньяка. Место глухое, очень, в определенном смысле, подходящее.– Обе женщины – мои сотрудницы.– Совпадение! Здесь больше никто не ходит, только сотрудники да студенты. Здание на отшибе, а жителям из поселка ближе на другую остановку ходить.– Но прокуратура!..– Чистая формальность. Вашей вины в том, что происходит, нет.– Происходит? Ты тоже считаешь, что это только начало? Что все еще не закончилось?– Да нет же! Не считаю! Я уверена, его поймают!– Скорее всего, это не мальчишка, – задумчиво проговорил Садовский.– Конечно, нет!– Еще Галину Петровну он, может быть, и мог бы… Но задушить Корнееву… Это ж сила нужна. И рост…Маша возмутилась:– Никого он не мог убить! Я этого мальчика давно знаю. Вот уж верно: не делай людям добра, не получишь зла. Ведь он ребенок тринадцатилетний, а сейчас сидит под замком, под подозрением, и думает, наверное, что лучше бы оставил старушку умирать, прости, Господи.– Уж теперь с него снимут все подозрения. Если, ты говоришь, его под замком держали, Ирину – он никак не мог.Садовский налил себе очередную рюмку.Рокотова поняла, что интервью с ректором у нее не будет, и попрощалась. Надо ехать в детский дом, пусть выпускают Митьку. Под замком его, конечно, не держат, но гулять не пускают, чтобы участковый, грешным делом, не засек.– Пьет? – спросила секретарша, как только Маша закрыла за собой дверь ректорского кабинета.Рокотова кивнула и в свою очередь спросила:– Часто он так?Секретарша махнула рукой– Часто. То все с Борисом Борисовичем пил, а теперь вот один стал. Плохой признак.– У него ведь перевыборы скоро?– Не то слово! Похоже, новый учебный год с новым ректором начнем!– А, – протянула Маша. – Теперь понятно, почему он так психует. Какая уж тут подготовка к выборам, сейчас комиссии пойдут, проверки…– Хоть бы поймали этого убийцу поскорей! На работу-то ходить страшно, хоть увольняйся.Через полчаса Маша Рокотова была уже в детском доме.– Выпускайте Митьку! – сказала она Ларисе Чумиковой. – В университете второе убийство, там же, на стройке.– Слава Богу, – сплеснула руками Лариса и тут же пришла в ужас. – Что ж я говорю-то! Ох ты! Кого убили?– Девушку-лаборантку.– Маш, это я из-за Митьки, я ж не хотела… – все оправдывалась воспитательница.– Ладно тебе, поняла я все. Я к директрисе пойду. Пусть с милицией свяжется, они ведь сами не вспомнят.Но милиция вспомнила. Рокотова как раз сидела в кабинете Елены Анатольевны, когда явился участковый.– Гуцуев вчера вечером где был? – спросил милиционер, едва поздоровавшись с женщинами.– Как – где? – удивилась Елена Анатольевна. – В изоляторе сидел. Как вы велели, под замком.– Свидетели есть?– Конечно, есть. А в чем дело-то?Маша догадалась, в чем дело.– Не убивал он Корнееву, не надейтесь, – съязвила она. – Время на ерунду не тратьте, убийцу ловите.– На какую ерунду? – не понял участковый.– Вы надеетесь на мальчишку два убийства повесить? Так что ли? Мы-то думали, что вы извиняться пришли.– За что извиняться?– Да где уж вам понимать! – в сердцах воскликнула Елена Анатольевна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95