В Москве была прекрасная квартира. Вскоре мы поменяли паспорта, он вернул себе свою фамилию и тогда я стала Драковой. Он сумел сломать мою волю. Поначалу я еще трепыхалась, как рыба в сети, а потом бессильно опустила руки. Большое влияние на меня оказала его мать, которая в нем души не чаяла. Я, видимо, тоже ей пришлась ко двору. И она делала все для того, чтобы я смирилась со своей золотой клеткой.
– Ты можешь не вспоминать, если тебе тяжело, – посочувствовал я Людмиле Петровне, глядя в ее грустное лицо.
Милое, милое лицо – и такая грусть!
– Ты что! – воскликнула она и посмотрела на меня благодарно. – Я впервые говорю об этом. Все носила в себе, такую тяжесть. Ты уж выслушай меня.
– Конечно.
– Единственный человек, с кем я могла бы поделиться своими переживаниями, это Нюра, но она и без того видит, как я живу. Да и многого она не поняла бы. А ты, мне кажется, все поймешь.
– Это на самом деле так.
– На чем я остановилась?
– Ты говорила о золотой клетке!
– Да, так вот… По его настоянию я бросила институт. У меня было все! Я могла отдыхать на лучших курортах, еще тогда… при советской власти.
– Он занимал какие-нибудь, как говорят, посты?
– Не столько он, сколько его отец. Денег у него было всегда много. Мне Сергей говорил, что занимается… Ну, как это? Что является экспертом у коллекционеров живописи и графики, и ему за это хорошо платят.
– Какой же эксперт нужен нормальному коллекционеру? Для чего?
– Не знаю. Я не вникала… Да и особенно в объяснения муж не пускался. Отец его работал какой-то шишкой в министерстве. Он постоянно говорил о нефти. Потом он руководил какой-то фирмой, потом – корпорацией… Я в этом мало разбираюсь. Но постепенно Сергей бросил занятия живописью. Перестал рисовать…
Я подумал, что Сергею Дракову, который явно приторговывал ворованными полотнами и, возможно, по-крупному, выпала более выгодная работа.
– Ведь вот что главное! – спохватилась Людмила Петровна. – Как же я не сказала тебе об этом! Знаешь, я по природе своей очень даже непокорная. А тут просто рабыней стала. И почему? Да потому, что я много лет верила: муж как-то там подрабатывает, чтоб я не знала нужды, но главное для него – это картины, которые он сам рисует. Я считала себя женщиной, которая посвятила свою жизнь непризнанному, но талантливому художнику. Мало ли таких женщин на Руси! Эта мысль, это убеждение давало мне какую-то осмысленность своего существования. А потом он забросил свои работы… И едва ли он был художником на самом-то деле. Мне уже и так теперь кажется. Но отрезвление мое пришло несколько раньше. И причиной был ты…
– Каким же образом?
– Да уж, без сомнения, ты.
– Уверена?
Людмила Петровна поглядела на меня ласково и чуть улыбнулась.
– Я ведь тебя не забывала после никогда. Все получилось, как у Татьяны Лариной – «но я другому отдана и буду век ему верна». Да, я так примерно и думала. Только не уверена, надолго ли хватило б меня, если бы я знала, что ты жив. А ведь я была совершенно уверена, что тебя нет, что тебя тогда убили.
– Тем более, как я мог быть причиной?
– Я всегда думала, как бы ты оценил тот или иной мой поступок. И пока я была уверена, что жертвую собой ради таланта, ради искусства, которое так нужно людям, я спала спокойно. Но когда я стала замечать, что муж мой слишком увлекается деньгами и материальным благополучием, в душу закралось сомнение – уж стоит ли этот мужчина такой жертвы? Ты понимаешь?
– Пока не все.
– Да это же просто! Я, до этих сомнений, всегда могла оправдаться перед тобой. Да, я живу с нелюбимым человеком, но я ему нужна для того, чтобы он сделал что-то большое в искусстве.
– Ты уже тогда не любила его?
– Мне казалось, что я его любила, только казалось. И только до встречи с тобой.
– То есть, ты…
– Да. Я жила с человеком, которого не любила. И когда я поняла, что он не стоит моей жертвы, жизнь стала невыносимой. И тут появился сын, родился Боренька. Я не знаю… Бог меня пожалел. Я дальше не выдержала бы, покончила б с собой, если б не Боренька.
– Что ты говоришь?! Руки на себя наложить…
– А что было делать?
– Развестись.
– Он не отпустил бы. Мне иногда кажется, что он способен убить меня, только б не потерять. Потому что – собственник. Не знаю, почему, но во мне с каких-то пор появилось чувство, что он может убить меня. Не сам, конечно, а прикажет…
– Да всегда ведь можно найти выход, убежать…
– Куда?
– Куда-нибудь. К кому-нибудь.
– Мне никто не нужен был. Это уж я тебе совершенно точно говорю, замуж бы я не вышла более. Я ни с кем не могла бы ужиться. А одна пропала бы. Я же ничего не умела! А сейчас ты видишь, какое время. Телевизор стало страшно смотреть.
– Я даже представить не могу…
– Чего ты не можешь представить?
– Как можно быть рядом с человеком, который может тебя убить?
– Возможно, это мне кажется. В голове иногда странные мысли появляются.
– Зря не появятся. Но ты же говорила, что он любит тебя.
– В этом-то и все дело. Потому он и не отдаст меня никому. Он лучше убьет. Тот, кто любит, это всегда собственник…
– Веселая картина!
– Да уж куда веселей.
– Тебя спас сын.
– Да. А теперь его нет, увезли в Германию. И я совсем отчаялась. Но Бог снова вспомнил обо мне. Я встретила тебя.
– Я сына не заменю.
– Я не об этом… Я о том, что теперь не одна на свете.
– Боюсь, что счастья тебе не принесу.
– Причем тут счастье? Другая и на моем месте была бы безмерно счастлива. И в чем оно заключается – это счастье? Вот ты жив – я и без ума от счастья. Я страшно хочу узнать, что приключилось с тобой, как ты жил все эти годы… Но закончу сначала свой рассказ.
– Конечно. Обо мне еще успеем поговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80