– Вырисовываются две версии. Или этот Дэвид Маклоренс болгарин, и тогда нет ничего удивительного, что он, подписываясь как Гошо (может, он действительно Гошо или под этим именем его знает Пешо), послал открытку, которую сам надписал здесь, у нас. Но интересней и, разумеется, перспективней другая версия. Что он не болгарин и не сам написал текст. Тогда следует логически, что открытку ему вручили «там» уже готовой, надписанной, и его задача – только опустить ее и повстречаться с Пешо или в пятницу, 18-го, или 19-го, в субботу, возле гостиницы «Метрополь».
– С ним или кем-то другим, которого Пешо знает как Гошо… Возникает законный вопрос: как Пешо узнает Маклоренса, который только что прибыл вон откуда – аж из Австралии?
– Знаете, когда я вас слушал, пришла в голову одна догадка в пользу версии, что открытка была надписана «там».
– Представьте себе, и меня осенила такая же догадка, – усмехнулся Консулов.
– Тогда поделитесь вашей. А после мы сравним…
– Почему встреча у гостиницы «Метрополь», а не у «Интернационаля», где расположился Маклоренс и где было бы естественно увидеться, допустим, в холле, а еще естественней – в номере, если они друзья? Не означает ли это, что открытка была написана еще до того, как Маклоренс поселился в гостинице «Интернациональ», причем написал ее человек, которого он знает и который жил в гостинице «Метрополь»? Такова ли была ваша догадка?
– Нет. Ваше предположение, быть может, и верно. Оно весьма логично и правдоподобно, но существует вероятность, что «Метрополь» указан для конспирации, чтобы знакомые случайно не засекли их встречу. А может, «Метрополь» означает вообще что-то иное.
– Не исключено.
– Представьте себе, что некто поручил вам, когда прибудете на Золотые пески, отправить открытку с таким содержанием. Независимо от того, болгарин вы или только перепишете текст по-болгарски. Как вы поступите?
– Куплю открытку, приклею марку, напишу условленный текст и опущу в почтовый ящик, – отвечал без размышлений Консулов, глядя на полковника с нескрываемым интересом.
– Именно это я и хотел от вас услышать! Прежде всего купите открытку! Что я и поручаю вам сделать. Я сейчас сойду и дальше доберусь автобусом к окружному управлению, а вы на машине постарайтесь решить единственную задачу: купить такую же открытку и доставить ее мне. Но помните: не какую-нибудь другую, а именно такую. Начните у киоска возле «Интернационаля», потом в других гостиницах комплекса, в «Дружбе», если понадобится, поищите и по городу на центральных улицах, но любою ценой найдите и привезите мне такую открытку.
– Но зачем вам? Да не решили ли вы…
– Ничего я не решал. Выполните задание, а после поговорим… в управлении… – отвечал Ковачев, вылезая из машины.
В кабинете его ожидал Петев. Оказывается, он звонил в дом отдыха, но уже после того, как Ковачев уехал.
– Ну, рассказывайте о вашем Дэвиде.
– Почему – о «моем»? Разве он не общий?
– Вы его открыли, значит, ваш. Что он теперь поделывает? Вижу, не случайно вы меня искали.
– Так называемый «мой Дэвид» чувствует себя отлично и держится превосходно. После открытки ничем себя не проявил. Но появился господин, который его усиленно ищет.
– Как так ищет?
– Ходит из гостиницы в гостиницу, ищет некоего Мортимера Харрисона, а когда ему отвечают, что такого не значится, спрашивает и о Дэвиде Маклоренсе.
– Болгарин?
– Нет, ирландец. Ларри О'Коннор, из Соединенных Штатов. Прибыл вчера вечером самолетом из Парижа, поселился в гостинице «Лебедь». С самого начала, как только мы его засекли, он, вместо того чтобы купаться и загорать, занимается одним и тем же: ходит, расспрашивает, высматривает…
– И кого же он высмотрел?
– Слава богу, гостиниц много, он еще не дошел до «Интернационаля». Как думаете, найдет он Маклоренса?
– Разумеется. Зачем нам мешать человеку? Ни в чем ему не препятствуйте, только наблюдайте.
Консулов появился лишь под вечер – усталый, голодный и раздраженный.
– Нет как нет проклятой открытки, – докладывал он. – Нигде ни единой. Я до отвращения насмотрелся на все эти разноцветные картинки, но точно такой не обнаружил. На всякий случай заглянул и в контору, что ведает распространением такого рода продукции. Там мне объяснили, что прошлым летом проходила одна такая партия открыток, но больше их не производили. Марочка тоже прошлогодняя. Эта серия быстро себя исчерпала еще в середине прошлого года.
– Вот видите, одна из наших догадок оказалась убедительной. Теперь уверенно можно полагать, что Маклоренс привез с собой открытку, купленную в прошлом году здесь, но надписанную «там».
Консулов положил открытку и несколько театрально откинулся на стуле. Ковачев, взяв ее, снова принялся разглядывать. После долгого молчания он усмехнулся и сказал:
– Не люблю, когда «он» меня не уважает. Тогда и я начинаю терять к нему всякое уважение.
– Кто же сей таинственный «он», товарищ полковник, и чем он соизволил провиниться перед вами?
– Не доверие, нет! Я – как старые кабатчики. Помнится, в былые времена везде в корчмах и бакалейных лавках красовались засиженные мухами плакаты: «Уважение – каждому, кредит – никому!» Так и я: доверие – никому, но уважать готов всякого. Опасно перестать уважать кого-либо. Так можно любое дело завалить. Если, конечно, «он» сам не потеряет к тебе уважения.
– И опять – «он»…
– Тот, кто послал сюда Маклоренса, кто распорядился купить, надписать и послать по почте открытку. Какой-нибудь тамошний полковник или, чтобы себе не льстить, только майор.
– Чем же заслужил «он» ваш гнев?
– Посмотрите на эту открытку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45