– Лады, – проговорил смуглый и через минуту застучал в железную дверь камеры. – Начальничек! На оправку, дорогуша!
Шахов не раскаивался в том, что пошел на грабеж – работы на час, а денег надолго хватило бы. Досадовал лишь об одном – зачем он вчера у Солдатова вел себя по-идиотски? Правда, он слышал от старых воров, что и в их жизни наступали необъяснимые моменты, когда они, не желая того, выплескивали случайным людям, даже оперативникам и следователям, все, что творилось у них на душе. Распахивали ее так, что снаружи оказывалось все, что у самих-то годами хранилось за семью печатями. Воры объясняли: нервы сдавали от груза прошлого. Оперативники говорили иное – преступное и в преступнике жить не может. Противоестественно…
Наверное, и у него вчера наступило это странное состояние. Сейчас он презирал себя за это. Он с силой ударился затылком о крепкие доски нар. Дубина, тупица!
В камере наступила тревожная тишина. Минут через пять вернулся смуглый карманник. Склонившись к Шахову, он шепнул:
– Мартынова в камерах нет.
На допрос вызвали около одиннадцати. На втором этаже было много народу. Шахов понял: среда – день прописки. Люди расступились, освобождая дорогу. Наверное, его мрачный взгляд, а может быть, стук металлических подковок на ботинках милиционера прижимал их к стене. Милиционер широко распахнул дверь – и Шахов вошел в кабинет.
За столом в белой отутюженной рубашке сидел Галенко. Шахов видел его впервые. Солдатов, пристроившийся на подоконнике, сдержанно улыбнулся ему.
– Прошу, – не поднимая головы, тихо сказал Галенко и указал на стул. – Если хотите курить – курите, – и положил перед собой пачку. Шахов за сигаретами не потянулся.
«Ишь ты, даже не взглянул, – усмехнулся он и сел, закинув ногу на ногу. – За фрайера меня принял или цену себе набивает».
– Вы, конечно, знаете, за что вас задержали? – спросил Галенко.
Шахов не ответил. Он придирчиво наблюдал за тем, как этот розовощекий, гладко выбритый майор с красивым пробором внимательно листает его паспорт.
– Фамилия, год рождения, когда и за что судились?
– Ты, начальник, мою бирку читал. Моя фамилия ясно проставлена! – зло проговорил Шахов. Безразличный тон, каким был задан вопрос, взвинтил его. Благоухающий здоровьем и благополучием майор с самого начала не понравился Шахову.
– Шахов, что с вами? – вмешался Солдатов и укоризненно покачал головой. – Почему вы так разговариваете с начальником райотдела?
– Пусть побурчит, – сдерживая раздражение, проговорил Галенко. – Перейдем к делу. Ну так за что и когда судились?
– Не нукай. На мне нет уздечки. И на воле с тобой не встречался! – Шахова понесло.
– Прекратите разговаривать таким тоном! – требовательно произнес Солдатов.
Галенко пододвинул к себе коробку со скрепками, достал одну, медленно распрямил ее и невозмутимо проговорил:
– К сожалению, раньше не встречались. Это верно. Но слыхать – слыхал. Говорили, что вы еще с Серегой– Одессой ходили…
– В баню вместе ходил…
– И только-то? Очень впечатляюще. Напрасно так, Шахов, напрасно! – Галенко исподлобья посмотрел на него. – Не рекомендую своими ответами нам одолжение делать, любезность оказывать.
Шахов насторожился и вопросительно посмотрел на Солдатова, А тот, поймав его взгляд, посоветовал:
– Расскажите начальнику, как грабеж совершили, как вас задержали, почему на дело опять пошли.
– Вот теперь все ясно. – Шахов насмешливо фыркнул и, сложив руки на коленях, слегка согнулся. – Отвечаю. Значит, так, прошу записывать. Пошел я продавать дамские туфли, не впору они пришлись моей…
– Жене? – уточняя, спросил Галенко.
– А это уж мое сугубо личное, – отрубил Шахов. – Пока с покупательницей о цене сговаривался, парень, которого я не знаю, схватил сумочку. Гражданке этой сумочку вернули, а я без туфель остался. Вот и вся история.
– Ну и ну! Выходит, вы еще и пострадали? – рассмеялся Галенко.
– А вы в этом еще не разобрались? – Шахов задал вопрос естественно. Он неплохо изобразил на лице недоумение. Оно и сейчас плавало в его глазах. – Этого пострадавшего еще и в камеру посадили. – Шахов деланно возмутился и неожиданно громко закашлялся в кулак.
– Сочувствую всей душой, – искренне рассмеялся Галенко. – Ну вот что, Шахов, – уже серьезно сказал он. – Не думаю, чтобы все это избавило вас от ответственности. Советую посмотреть правде в глаза. Еще не поздно. Рассказывайте откровенно. Мартынов признался. Обыск кое-что дал…
– Ах, извините, товарищ майор! Спасибо за разъяснения. Я все расскажу. – Шахов изобразил на своем лице испуг и покорность. – Только сейчас я понял, что вы мне добра желаете. Как я рад, что еще на бумагу не занесли мое вранье, а то бы мне еще хуже стало. Для вас я готов на все. Только теперь я осознал, что действительно совершил грабеж. Спасибо вам, товарищ начальник! – Паясничая, Шахов встал со стула и поклонился. Поймав на себе осуждающий взгляд Солдатова, он почувствовал бессмысленность своей выходки и обозлился еще больше, насмешливое выражение исчезло с его лица.
– Вот и поговорили, – выдохнул он, усаживаясь на стул. – А за незаконный обыск ответите и за то, что дело шьете. Я жалобу прокурору писать буду.
– Что с вами творится сегодня, Шахов? – невольно вырвалось у Солдатова. – Вчера же договорились, что вы обо всем подумаете…
– Так то было вчера! Недаром говорят: во хмелю – намелю, а просплюсь – отопрусь! – Шахов, казалось, упивался своей яростью.
– Вчера вы не были пьяны.
– А вы проверили? Освидетельствовали? К врачу посылали?
Галенко встал и, наклонившись над столом, словно хотел получше вглядеться в Шахова, резко сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45