Лисовский: Я был в столовой и на кухне. В спальню не заходил.Арсентьев: Откуда пропали вещи и ценности?Лисовский: Основная их часть была в спальне.Арсентьев: Дверь в спальню была распахнута или прикрыта?Лисовский: По-моему, прикрыта.Арсентьев: Когда вы были в столовой, не слышали ли звука замка входной двери?Лисовский: Нет… Хотя был какой-то щелчок. Возможно, это выключился холодильник.Арсентьев удовлетворенно кивнул и сделал очередную запись в своем блокноте.Арсентьев: Не связываете ли вы случившееся с покупкой камеи?Лисовский: Нет. Ее стоимость невысока.Арсентьев: Не раздавались ли в последние дни странные телефонные звонки?Лисовский: Звонки были. Спрашивали контору, магазин, незнакомых людей. Но это обычно. Видимо, путают номера.Арсентьев: Вы можете назвать приметы преступника?Лисовский: К тому, что я сказал, могу добавить следующее: волосы темные, короткие, глаза черные. Над бровью горизонтальный шрам. Одет в коричневую спортивную куртку, сиреневую рубашку.Арсентьев: Могли бы его опознать?Лисовский: Не только опознать, но и по памяти нарисовать его портрет… Да, еще одна деталь. У него на левой кисти татуировка. Слово ТУЗ. Наверное, это начальные буквы его фамилии, имени, отчества. Думаю, это поможет.Арсентьев сделал пометку в блокноте.– И все же странно… Трудно понять…– Что?– Почему вы до сих пор не заявили? Вы же заинтересованы в своих вещах! Как-то не сходятся концы с концами. Вы затрудняете нашу работу…Лисовский никак не среагировал. Арсентьев, не получив ответа, задал вопрос вновь. Было видно, что его настойчивость поставила Лисовского в трудное положение. Он встал, подошел к серванту, за стеклом которого сверкал хрусталь. Нервно сжал ладони. Повернувшись к Арсентьеву, проговорил уклончиво, неохотно, подчеркнуто сдержанным тоном:– Поймите, неловко расписываться в своей глупости, в мужской несообразительности. Я и сейчас чувствую себя дурак дураком… – Он конфузливо рассмеялся и… замолчал. Случайно или преднамеренно Лисовский к сказанному не счел нужным прибавить ни одного слова?Молчал до тех пор, пока Арсентьев не сказал:– Извините за настойчивость, но мой вопрос рабочий, профессиональный. Уж очень нелепо, нелогично… Так легко относиться к своим весьма ценным вещам?На какое-то время в комнате наступила тишина. Арсентьев все больше склонялся к тому, что потерпевший ведет себя не слишком откровенно.– Вы обещали сказать правду. Неудобно сомневаться в словах солидного человека…Лисовский сел напротив Арсентьева подчеркнуто прямо и с обидой в голосе спросил:– Это допрос?– Я не пишу протокол. Прошу лишь внести ясность и помочь нам успешно приступить к розыску. В конце концов и у вас должно быть простое человеческое соучастие к судьбам других людей, их спокойствию. Преступник-то ведь разгуливает… Будьте откровенны!Лисовский обладал завидной выдержкой. И все же можно было заметить, что самообладание достается ему непросто.После некоторого колебания, словно собравшись с духом, он махнул рукой и сказал:– Вы правы. Мне в прятки играть не подобает. Расскажу все как есть. Но пусть кое-что останется между нами… Я хочу спокойно жить, – теперь он уже явно волновался.– ???– У меня пропали три суздальских таблетки…– Я вас плохо понимаю…– Это маленькие двусторонние иконы. Благовещение, Иоанн Предтеча в пустыне, Нерукотворный спас…– Вы верующий?– Ну что вы!– Тогда зачем же вам иконы? – удивился Арсентьев.– Мода! – вырвалось у Лисовского. Было ясно, что он не задумывался в поисках слов. – Нет, о чем я говорю! – Губы скривились в извиняющейся улыбке. – Купил их случайно. У антикварного магазина.– За сколько?– За полторы тысячи. Семнадцатый-восемнадцатый век… Я могу надеяться, что это не скомпрометирует меня? – Сейчас его мягкий баритон звучал озабоченно. Стало ясно, что все это время он раздумывал не о пропаже вещей, а о факте покупки икон.Минут через пять Лисовский протянул Арсентьеву листок бумаги с нарисованным портретом преступника.Для отработки дома Арсентьев на месте происшествия оставил Таранца. Началась обычная работа по выявлению свидетелей.…Время летело с бешеной скоростью. Приехав в отделение милиции, Арсентьев сказал Савину и Мухину, чтобы они зашли к нему через полчаса. Савин обещал явиться вовремя. Мухин попросил отсрочку минут на двадцать. Он хотел осмотреть под сравнительным микроскопом в синхронном изображении ключи Лисовского и дать дополнительную информацию.Арсентьев сдвинул в сторону со стола ненужные бумаги и углубился в записи, полученные при осмотре места происшествия.Вошел Муратов с папкой в руках. Он протянул ее Арсентьеву и повернулся, чтобы выйти.– Что это?– Рапорт Филиппова…– О чем?Муратов пожал плечами.– Я не читаю чужие документы.– Скромный парень! Зазвонил телефон.– Есть маленько…– Не торопись, Мухин. Записываю, – Арсентьев сделал несколько пометок в блокноте. – Спасибо! Есть совпадающие признаки с кражей у Школьникова? Ты настоящий маг!.. Это очень подходит к нашим вариантам… Я не могу заранее предрешать… Крайне интересно… Готовь официальное заключение.Отпустив Муратова, Арсентьев погрузился в чтение рапорта Филиппова.«…Около девятнадцати часов Тарголадзе Гурам в метро станции „Кировская“ встретился с неизвестным. Последнему около тридцати-тридцати пяти лет. Его приметы: выше среднего роста, шатен, лицо интеллигентное. Одет в темно-коричневую дубленку, ондатровую шапку. При себе – „дипломат“ черного цвета, с наборными замками. Вдвоем они доехали до станции „Маяковская“. Во время пути Тарголадзе нервничал. Неизвестный сказал ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83