– В районе есть дружины, советы общественности, шефы, родительские комитеты, антиалкогольные общества, наставники, народные контролеры, лекторы… Много чего есть. Но действуют они разобщенно. Поэтому и цель достигается не всегда…– Товарищ Арсентьев абсолютно прав. Я полностью с ним согласен, – проговорил Аносов.Арсентьев подумал: «Неужели он так круто изменил свое отношение к профилактике?» И недоверчиво посмотрел на него.– Кому мы поручим разработку предложений? Аносов, тонко улыбнувшись, с откровенной уверенностью сказал:– Арсентьеву! Он инициатор, ему и карты в руки.– Как же так? – запротестовал Арсентьев. – Вопрос комплексный, а делать одному? – Он встал и опять сел.– Ничего! Набросаете проект, а на стадии доработки подключим и других, – решил Большаков и отпустил Аносова.– Поздравляю, Арсентьев, с ликвидацией опасной группы. Молодцы! Отлично провели операцию, – пророкотал Большаков высоким басом. – Должен отметить – профессионально сработали…Арсентьев хотел сказать о помощи Филаретова, но не успел. Большаков задал неожиданный вопрос:– Как относитесь к критике? – На должность начальника управления он назначен недавно и, похоже, не привык или не приемлет вообще руководящего «тыкания».Арсентьев, стараясь понять, куда он клонит, помедлив, ответил:– Как и все, Сергей Леонидович. Но предпочитаю, чтоб критиковали не меня, а мои ошибки.– Тогда посмотри, что на тебя с Таранцом пишут. Арсентьев взглянул на лист с машинописным текстом.Это была жалоба Школьникова. Он писал о непринятии мер к розыску ценностей… И о том, что с ним были резки.– Прочитал? Давай подытожим. Отмалчиваться было бессмысленно.– С больной головы на здоровую…– А если конкретнее?– Верить этой бумажке не следует. Школьников несправедлив. Таранец чист. Ему не в чем оправдываться. В оперативной работе вся его жизнь. Он опытный сотрудник и честно отрабатывает свой хлеб. – Арсентьев, зная, что подполковник предпочитает сдержанный тон, все же говорил резковато. – Если нужно отреагировать по жалобе и доложить о принятых мерах – наказывайте меня. За своих подчиненных я в ответе.Слова Арсентьева не вывели начальника районного управления из состояния деловитого спокойствия. Он лишь с легкой укоризной посмотрел на него.– Мудрость руководителя не в том, сколько он наказал подчиненных, а в числе сотрудников, хорошо выполняющих порученное дело… Без проверки жалобы у меня нет оснований брать все на веру. Но, честно говоря, она и у меня вызвала неприятный осадок. На основании чего вы утверждаете, что Школьников не прав? Давайте факты! – и кивнул головой, чтобы Арсентьев продолжал.– Постараюсь! И как гражданин, и как коммунист! Большаков с любопытством взглянул на него.– Сергей Леонидович, этой жалобой Школьников защищается, пытается зажать рот правде. Таранец категорически запретил ему ехать в общежитие к приемному сыну, но он сделал по-своему. Рылся в его тумбочке, в личных вещах, в присутствии учеников обвинил в краже! Мальчишка в момент душевного кризиса пытался покончить с собой, – Арсентьев нетерпеливо раскрыл папку и протянул сколотые листы бумаги. – Вот материалы… Жалоба эта – отместка за то, что я решил направить письмо руководству Школьникова о его поступке. – Арсентьев рассказал о приходе Школьникова в отделение милиции.Большаков слушал внимательно. Потом, нахмурившись, принялся читать документы. Было видно, как к уголкам его глаз медленно сбегались морщинки.– Вещи Школьникова найдены? – в голосе подполковника зазвучал металл.– Полностью. Работали день и ночь…– Это не главное, важен итог. – Большаков порывисто встал с вращающегося кресла и, не замечая сумрачного вида Арсентьева, сказал: – О Школьникове мне, пожалуй, ясно…– Можно дополнить?– Что еще?Арсентьев кашлянул в кулак.– Эту кражу мы могли бы раскрыть раньше…– Что мешало? Проморгали?– Нет! – возразил Арсентьев. – Школьников не ладил с соседями, а они видели вора, но нам не сказали. Мы лишились ценных данных. Приметы Валетова броские – нашли бы быстро.Большаков в досаде крутанул диск телефона и холодно спросил:– Как узнали об этом?– Выяснилось на допросе Валетова. Сегодня при его опознании он даже поздоровался с этими соседями. Правда, с усмешкой.– Странный народ! – Большаков поморщился. – Неужели не понимают?.. Сообщи вовремя – и дело не приняло бы такого серьезного оборота. Раскрытие квартирной кражи требует огромного труда, иногда несоразмерного с суммой нанесенного ущерба. Украли на тридцать, пятьдесят рублей, а на поиски похищенного потрачена неделя…Арсентьев утвердительно кивнул.Большаков снял очки, протер их тонкие стекла специальной бумажкой, которую извлек из стола, и, посмотрев через них на лампу, водрузил на место. Проговорил неторопливо:– И все же, несмотря на дьявольский труд, процент раскрываемости у нас высокий.– Извините, Сергей Леонидович, но потерпевшим нужны не наши проценты, как бы хороши они ни были. Люди хотят, чтоб краж не было.– Вы на проценты не замахивайтесь, – отрезал Большаков. – Это наш показатель. Мы должны ловить, раскрывать, возвращать вещи и предупреждать преступления.– А вот предупреждать – это зависит не только от нас, – горячо воскликнул Арсентьев.Большаков понимающе кивнул.– Несомненно. Это серьезный вопрос. И его решать – не совсем одно милицейское дело. Объяснять проблему чисто нашими недостатками было бы непрофессионально, а следовательно, неточно. Устранение глубинных причин краж в ряде случаев находится за пределами наших служб.– И насчет некоторых причин у меня есть свое мнение.– Любопытно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83