Прошло некоторое время, прежде чем он понял, что это было зеркало, а мрачная личность напротив – он сам.Хенрик сел на ящик и свернул папиросу. «Надо надеяться, что в нем не динамит», – лениво подумал он и закурил. Послышались шаги. Кто-то подымался по каменной лестнице. Хенрик встал. Между ящиками показался маленький седой человек с вещевым мешком в руке. Хенрик кивнул ему. Тот остановился.– Вы здесь кого-нибудь знаете? – спросил Хенрик, подходя к нему.– Кое-кого.– Мне нужен уполномоченный.Человек в нерешительности потер нос. Нос у него был плоский, на конце раздвоенный и сильно поросший волосами.– Зачем? – буркнул незнакомец.– Раздобыть деньжат. Человек некоторое время молчал.– Вы из лагеря? – спросил он.– Да, заметно?– Есть что-то в глазах. Что вы хотите делать?– Работать в лесу.– Это ваша профессия?– Научусь.– А что вы умеете делать?– Я окончил педагогический институт.– Пойдемте со мной.– Но я никого не намерен учить, – проворчал Хенрик, следуя за человеком. – Скажите вашему уполномоченному, что учитель из меня не получится.Они очутились в небольшой солнечной комнате. Человек молча сел за миниатюрный столик и склонил голову. Казалось, что он погрузился в сон. Хенрик спросил:– Вы?..Тот кивнул головой.– Учителем я не буду, – повторил Хенрик.– Почему?– Не могу. Не сумею. Дети, родители, нет, нет, только не это.– Вы и не будете учить. Надо создавать школы. С самого начала. Дети…– Знаю, – прервал его Хенрик, – пусть их учат уму-разуму, но только без меня.– Ну так что?– Лесничество.Уполномоченный взял со стола листок бумаги.– Как ваша фамилия?– Коних. Хенрик Коних. Уполномоченный записал.– Наведуйтесь через неделю.– Через неделю я буду искать счастья в другом месте. Вы не могли бы мне выписать какие-нибудь брюки?– Не можете изловчиться сами?– Неохота.– Я одеждой не распоряжаюсь. – Уполномоченный смерил Хенрика взглядом: – Мои вам будут малы.– Черт побери, ведь я ничего такого не прошу! Мне нужны брюки и работа в лесу, и это все.– Все, – повторил уполномоченный. – Вы слишком требовательны.Хенрик молчал.– Надо брать что подвернется. А вы ни в какую. Или то, что подвернется, или ничего. Вы мне не поможете с организацией школ?– Нет.– А чувство долга? – спросил уполномоченный. И даже не улыбнулся.– Не испытываю.Некоторое время оба молчали. «Прекрасное рококо», – подумал Хенрик, глядя на мебель. Солнечные лучи, преломленные люстрой, лежали на ней, как нити паутины. Никто не мог его избить, никто не мог приказать, чтобы он кого-нибудь избил, этот человек ничем не мог ему угрожать; свобода, свобода, и все-таки было грустно и обидно. «Мы опять будем волноваться из-за всякой чепухи». Он сказал:– Мне кажется, вы охотно бы этот листок разорвали. Не стесняйтесь.За дверью послышались голоса, потом раздался стук.– Подождите! – крикнул уполномоченный. Повернулся к Хенрику: – Ну?– До свидания! – Хенрик приложил два пальца ко лбу.– Войдите! – крикнул уполномоченный.Хенрик повернулся и пошел к двери. Пропустил нескольких рослых мужчин, потом на секунду замешкался. Сквозь их ворчливые голоса он расслышал треск разрываемой бумаги. «Поеду в другое воеводство», – подумал он.Хенрик устал и проголодался. В заставленном ящиками зале он остановился и пересчитал деньги. На несколько дней хватит. Мрачный тип в зеркале спрятал деньги в карман. На нем были помятые старые брюки. «Привет, братишка! – улыбнулся он сам себе. – У нас нет ничего, но у нас есть свобода. Мы максималисты. Может быть, и так. Самое время предъявлять высшие требования. Человечество! Никто не знает, что это такое, но я знаю, чего я хочу от себя. Да, знаю!» Он приблизился к зеркалу. Уполномоченный сказал, что в его глазах что-то осталось, но что? Человек в зеркале был похож на субъекта, который ищет что-нибудь выпить. Напои жаждущего! Вон как размечтался. Улыбнись, братишка. Субъект в зеркале растянул губы, в уголках рта образовались вертикальные борозды. Улыбка получилась слабая, но вполне симпатичная.Послышался звук шагов. Хенрик быстро обернулся, словно пойманный на месте преступления. Между ящиками протискивался огромный детина с сытой физиономией. Видимо, любитель поесть, выпить и поспать.– Ты! – крикнул верзила, приближаясь. – Не беги! Это ты из лагеря?«У него тоже брюки на ладан дышат, – подумал Хенрик. – Зато пиджак!»– Откуда это у тебя? – спросил он.Верзила рассмеялся. В его сытой физиономии образовалась дыра, все передние зубы отсутствовали.– Котелок варит, – ответил он. – Ну как живется, лучше, чем в лагере, да? Дожили, куриная морда. – И недоверчиво: – Это ты был у уполномоченного?– Я.– Отлично. Ты из какого концлагеря?– Я из Бухенвальда, – ответил Хенрик.– А я из Освенцима.– Поздравляю.– С чем?– Ни с чем. Ты успел поправиться.– Уже два месяца, – рассмеялся парень. – Когда вернулся?– Неделю назад. Или немного больше.– Может, лучше было остаться там?– Не уверен.– Семья? – догадался парень.– И это, – ответил Хенрик. – Но их нет.– Я, как пришел, сразу женился, – рассказывал освенцимец. – Дом – полная чаша. Никого не нашел, говоришь?«Какого лешего ему надо?» Хенрик ответил равнодушным голосом:– Вместо дома груда щебня. Попробовал разобрать, порвал брюки. Одному ничего не сделать. Да и зачем? Пусть себе лежит.– Смывайся во Францию.– Зачем?– Насладишься жизнью. Разве ты не заслужил? Что тебя здесь держит?– В общем-то ничего.– А что будешь делать? – спросил освенцимец.– Не знаю.– Подыскиваешь работу?– Нет.– Что умеешь?– Я мог бы работать учителем, но не хочу. Из-за этого мы и схлестнулись с уполномоченным.– Ты прав! С детьми, за нищенскую плату – это не для нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35