«Она права, мы знакомы уже сто лет».– Разреши им уехать, – сказала она. – Они сильнее.Анна хотела добавить еще что-то, убедить его, но слова застряли в горле, она закашлялась. Обхватив руками голову, съежившись, она искала успокоения у него на груди. Он прижал ее к себе. От ее учащенного дыхания рубашка стала влажной. Он чувствовал, как дрожат ее плечи. Кашель постепенно утихал.– Как хорошо, – шепнула она. Потом подняла голову, вытерла слезы. Беззвучно зашевелила губами. Быстро поцеловала его и сразу же оттолкнула.Он остался стоять с протянутыми руками, как нищий. Она повернулась и сбежала со ступеней террасы.– Анна! – крикнул он.Она быстро шла среди деревьев. Он побежал за ней.– Анна! – кричал он.Анна не обернулась. На мгновение она погрузилась во мрак, но потом опять вышла в полосу лунного света.– Остановись, не делай меня смешным!Анна остановилась. Посмотрела вверх на конную статую Великого Фрица.– Негодяй, – сказала она. Хенрик схватил ее в объятия.– Пусти, – приказала она.Он отступил. «Раскапризничавшаяся девчонка, черт бы ее побрал!»– Можно, я тебя поцелую? – спросил он.– Нет.– Обниму тебя?– Нет.– Я люблю тебя. Она крикнула:– Нет! Умоляю тебя, ни слова об этом! Нет, нет, нет!.. Потом: – Послушай, разреши им отсюда уехать. Возьми, что они тебе дают. Не будь таким гордым.– Это бандиты.– Я не уверена.– Они приехали сюда, чтобы грабить.– Пусть грабят. Нас это не касается.– Перестань, ради бога! – воскликнул он. – Зачем ты об этом говоришь! Именно сейчас!Она молчала.– Пойдем ко мне, – сказал он.– Нет.– К Смулке бы ты пошла! – крикнул он в бешенстве.– Не пошла бы.– А ко мне пойдешь, – сказал он и схватил ее за руку. Она застонала:– Отпусти, мне больно.– Пойдем.– Пусти.Хенрик тянул ее, она спотыкалась, так дошли до гостиницы.– Дурак, – говорила она. – Честный идиот. Чего ты от меня ждешь? Невинного чувства? Ангельского тела? Это ушат с помоями, дурачок. Клоака! Пусти меня, я пойду сама!Он отпустил руку Анны, и она начала растирать ее, морщась от боли. У входа в отель они остановились. Анна подошла к нему:– Сказать, какая такса была у меня в лагере?Он отпрянул.– Сказать? – наступала она.– Нет.– Я могу ее тебе назвать.– Нет!– Ну тогда заткнись, и чтобы я не слышала ни одного благородного слова!Да, теперь он все понял. Но внутренне противился этому. То, что она ему сообщила, не имело значения. Он хотел ее утешить, но в ее глазах не было слез.– Пани Анна… – начал он. Возвращение к «пани» было таким же неожиданным, как недавний переход на «ты». 14 Скрипнули массивные петли, в портале отеля стоял слегка сгорбленный Шаффер.– Какая чудесная ночь, пан профессор, – сказал он. – Я не удивляюсь, что вы не спите, это потому, что у вас романтическая душа. Остальные давно легли и храпят вовсю, в коридорах ни одной живой души, темно и тихо, я не слышал никаких подозрительных звуков, за исключением одного номера, в котором орал тот невысокий, гладко причесанный пан. Я вам не мешаю? Можете не отвечать, я догадываюсь, что мешаю, так же, как и эта луна, пани такая красивая, пана тоже бог не обидел, но представьте себе, пан профессор, что за многие месяцы это первая ночь, когда я нахожусь в обществе людей, да еще таких высокообразованных. Не выпить ли нам по этому случаю? У меня большое желание, но я хотел бы наконец выпить в компании интеллигентных людей.– Чего он хочет? – спросила Анна.– Выпить с нами.– Ну что ж.Шаффер возвратился с подносом, на котором стояли три рюмки. Хенрик смотрел, как Анна пьет, прищурив глаза, как будто вместе с вином она вливала в себя неземное блаженство, словно боялась, что, когда она их откроет, потекут ручьи слез. Потом Шаффер взял пустые рюмки и ушел назад. Они сели на ступенях террасы. Становилось темнее, луна опустилась ниже и пряталась за крышами домов.– Вы хотели бы жить в лесу? – спросил Хенрик.– Нет.– Не со мной, с кем-нибудь другим, вообще…– Может быть.– Мне обидеться? – спросил он. Она вздохнула. Как если бы действительно страдала.– Нет, – ответила она.– Ас кем же?– Не знаю. С каким-нибудь хорошим человеком. Но в лесу мне жить не хотелось бы.– Вы замуж собираетесь?– Может быть. За какого-нибудь хорошего человека. И старого. Чтобы как можно меньше иметь с ним дело.– И вы считаете, что будете хорошей женой?– Разумеется.– Верная?– Конечно.«Она тоже хочет чистоты, – подумал он. – Только понимание чистоты у нее специфически женское. Если честь, то и раскаяние, и удобства, и материальная обеспеченность».– А что, если вам понравится другой мужчина?– Не нужны мне никакие мужчины.– А если?– Я повторю себе то, что сказала вам: «Я ушат с помоями, и мне нечего дать ему взамен».Луна зашла за крыши домов, и темнота сгустилась.– Вы никогда не сможете это забыть? – допытывался он.– Никогда.– Надо забыть.– Нет, надо помнить.«Сейчас я ей скажу, – твердил он про себя. – Скажу такое, от чего ей тошно станет».– Попробую описать вам ваше будущее, – начал он. – Я не хиромант, но прошел лагерь, вы тоже, вчера я был на станции, видел там одну девушку, ее внешность меня поразила, я прекрасно помню ее лицо, хотя она мне только улыбнулась и я не обмолвился с ней даже словом.– Смотрите, – перебила Анна, – поздравляю.– Нет, это совсем не то, что вы думаете, просто она все время стоит у меня перед глазами. С вами такое тоже может случиться. Через год, два или через три вы увидите лицо, к которому почувствуете доверие, и оно вызовет у вас радость. Что-то в вас переменится, вы даже сами не заметите, как это произойдет. В одно прекрасное утро вы бодро выпрыгнете из постели. Вам будет весело, без причины. Возможно, будет солнечный день. Возможно, вы будете у моря и из окна увидите красивую лодку, качающуюся на волнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35