„Ты о чем?“ – удивился я. „Луна“. Да, было полнолуние, крыши вагонов отливали серебром, я и не предполагал, что Чесек это видит. „Любишь, когда светит луна?“ – спросил он. „Все равно“, – ответил я. „Где твоя девушка?“ – „Не знаю“. – „Ты с ней разве не договорился?“ – „Мы незнакомы“. Я смотрел на костры, они трепетали в темноте и были похожи на венки в ночь на святого Яна, они неслись во мрак вместе с утлой скорлупкой, на которой живем мы, дураки несчастные, убивая и топча друг друга. Когда я и Чесек вернулись назад, нам открыл старик в шлафроке. „Девушки спят, – сказал немец. – Они думали, что вы уже не придете“. Я приложил палец к губам: „Пст, герр Фукс, вы разбудите дочек“. И мы поднялись в комнату наверх. „Ну ты и фраер“, – сказал Чесек. „Я знаю, что делаю“, – ответил я.– Вы не поменяетесь со мной местами? – обратился Рудловский к Хенрику. – Мне бы хотелось сидеть в середине.– А что?– Здесь дует, а я очень чувствительный.Пересели. Рудловский достал коробочку с таблетками.– Хотите? – предложил он. – Против морской болезни.– Вы плохо себя чувствуете? – спросил Хенрик.– Нет, но на всякий случай. Эти таблетки действуют профилактически. Вы что, преподавали?– Пока еще нет. Моя специальность – польский язык.– В медицине разбираетесь?– Нет.Рудловский трясся, у него на носу подпрыгивали очки.– Это очень вредно для почек, – простонал он. Чесек рассмеялся. – Смейся, смейся, – сказал Рудловский. – Вот начнешь бегать к коновалу, будет не до смеху. Когда он, пан Коних, начнет распадаться от сифилиса, тогда скажет: «Чавой-то у меня в спине ломит». Нашим почкам, пан Коних, здесь угрожают три опасности: тряска, ветер и пыль.– Можешь сойти, – сказал Чесек. – Будешь здоров как слон.– За кого ты меня принимаешь?– Жалко упустить возможность?– А тебе нет?– Я за почки не волнуюсь.«Рассчитывают на большие трофеи, – догадался Хенрик. – У доктора будет много хлопот с этой компанией». Машина остановилась. Из кабины высунулся шеф.– Поворот не проехали? – спросил он.– Нет, – ответил Вияс.– Поворот где-то здесь. Рудловский забеспокоился:– Границу не переехали?– Исключено, – ответил шеф.Вияс достал пистолет. Показал на сужение автострады.– Впереди кто-то идет.– Внимание! – скомандовал шеф. – Приготовиться.Чесек и Рудловский тоже достали пистолеты. Черные точки у сужения автострады вытянулись и образовали цепочку.– Женщины, – определил через минуту Хенрик. «Одна из лагеря», – распознал Чесек и спрятал пистолет. Шеф спросил:– Сколько?– Раз, два, три… пять, – сосчитал Вияс.– На одну меньше, – заметил Рудловский. Мелецкий предупредил:– Никакого самоуправства.Женщины шли не спеша, с трудом передвигая ноги. Две из них были в штанах, на одной лагерная куртка. В нескольких десятках шагов от машины они остановились и начали между собой перешептываться.– Посмотрите на маленькую, черную, – сказал Рудловский. – она уже успела располнеть.Шеф крикнул женщинам:– По-польски говорите?– Как будто бы, – ответила одна из женщин. Шеф обратился к Виясу:– Спрячь пистолет.Женщины обступили машину. Хенрик пересчитал их еще раз.«Рудловскому приглянулась маленькая черная женщина. Видно, дошлая; она его обштопает. Хорошо, пусть берет себе. Первая в брюках: среднего роста, рыжая, веснушчатая, во взгляде страх – мне не нравится такой взгляд, собственных страхов хватает. И эта, в брюках и полосатой куртке: темная блондинка, короткие волосы, худая, лет тридцати, угловатые движения, сердитая. Я где-то ее уже встречал, может, во время оккупации, нет, скорее до войны, какой-то парк, скамейка, может, акация, каток; тогда она не была ни такой угловатой, ни такой угрюмой. Самая смелая – это вон та, старуха, тоже с короткими волосами, интеллигентная – нет, не хочу старухи. Остается блондинка, под подбородком уже складки. Когда она говорит с Мелецким, у нее раздуваются ноздри. Он взял ее за локоть, пристально посмотрел в глаза. Печальная женщина в полосатой куртке, которая кого-то Хенрику напоминала, оттащила блондинку в сторону: для чего все это? Мужчины едут в одну сторону, мы – в другую, давайте перестанем обольщать друг друга».Мелецкий обратился к старухе:– Нам нужен поворот на Грауштадт. Вы его не проходили?– Там был какой-то поворот, километрах в двух отсюда.– Садитесь с нами! – крикнул Чесек. – И порядок.Мелецкий бросил на него гневный взгляд, потом обратился к старухе:– Вы у них командуете?– У нас демократия, – ответила женщина.– У вас нет старшей? – удивился Мелецкий.– Как-то обходимся. Вот, может быть, она.Старуха показала на темную блондинку в полосатой куртке.– Старшая? – спросил ее Мелецкий.– Вздор, – обрезала она его.– Что у вас в узелках?– Хотите конфисковать?– Может, и конфискуем. Мы охраняем общественное имущество.– Это не общественное имущество. Так, кое-какие тряпки. Американцы дали.– Почему вы не сняли лагерную куртку? – допытывался Мелецкий, как следователь. Хенрик вспомнил допрос в замке. Это метод или потребность, вытекающая из характера?– Могли бы одеться поприличней, – продолжал Мелецкий.– Чтобы соблазнять романтически настроенных мужчин? Спасибо, хочу немного постоять.– К сожалению, мы едем в обратном направлении.– Я заметила. Всего хорошего.– Но зато в одно знаменитое место, – быстро вмешался Рудловский.– Пан Рудловский, – грозно сказал Мелецкий. Старуха спросила:– Чем знаменитое? Костюшко ночевал?– Нет, любовница Гитлера. И оставила много белья, – сказал Рудловский, подмигивая.Блондинка повернулась к женщине в полосатой куртке:– Пани Анна, надо подумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35