Шеф поспешно вскочил и подал мне стакан воды.– Я верна ему, и всегда буду верна, – бормотала я, стуча зубами о край стакана. – Но он ужасно ревнив. Я не смогла бы объяснить ему ночной визит мистера Дандеса, о котором до сих пор никогда ему не говорила, и он решил бы, что я подло обманула его. Как доказать, что визит незнакомого ему мужчины в мой дом в полночь – не измена, а разрыв с прошлым? О мосье, прошу, умоляю вас – помогите мне сохранить в тайне то, о чем я вам сейчас откровенно рассказала!– Вы хотите, чтобы я освободил англичанина, но при этом сохранил ваш секрет? – спросил шеф полиции задумчиво и серьезно.Я видела, что мои слезы тронули его.– Да, да! Разрыв с Раулем убьет меня!– Дорогая мадемуазель де Рензи, ваша печаль – удар для всего Парижа. Мы сделаем все возможное. Но раз уж вы были так откровенны, разрешите задать вам еще несколько вопросов, чтобы окончательно прояснить истину.– Спрашивайте о чем хотите, и я отвечу так же откровенно.– Вы сами понимаете, мадемуазель, что разговор пойдет о Дандесе (эту фамилию шеф полиции произнес на французский лад – с ударением на последнем слоге). Что это за фигура, и какое отношение он имеет к вам? Почему этот «ночной визит», как вы его назвали, был окружен такой таинственностью? Дандес прибыл во Францию под чужим именем и остановился в отеле, где вы немедленно посетили его. К нам заранее поступил об этом сигнал, и мы обязаны были проверить его. Так?– Вы правы. Но в нашей встрече не было ничего предосудительного…– Тогда не странно ли, что вы, будучи невестой французского дипломата, принимаете тайком англичанина? И как вы объясните заявление, сделанное вами комиссару во время обыска?– Это как раз то, ради чего я пришла сюда, мосье Андрэ. Я хочу признаться вам во всем и полагаюсь на ваше великодушие.– Вы делаете мне большую честь. Должен ли я задавать вам наводящие вопросы?– Нет надобности, я сама расскажу все по порядку. Итак, года два назад, на гастролях в Англии я познакомилась с мистером Дандесом. Он произвел на меня большое впечатление, я стала флиртовать с ним и добилась успеха; но мы были неосторожны и не старались скрывать наши чувства, которые вскоре получили огласку в обществе… Однако клянусь вам всеми святыми – дальше флирта у нас не пошло, хотя дружеская связь между нами долго не прерывалась: мы писали иногда друг другу нежные письма – довольно глупые, как я сейчас считаю, потому что они могли меня сильно скомпрометировать. Но об этом я подумала лишь недавно, когда сделалась невестой виконта дю Лорье. Эти дурацкие письма не выходили у меня из головы. Я написала Дандесу и спросила, целы ли они или уничтожены. Он ответил, что хранит их как память о нашей былой дружбе, но готов сжечь или вернуть их мне, по моему усмотрению. Конечно, я выбрала последнее: только так я могла быть уверенной, что Рауль никогда не узнает о них. И мы назначили встречу в «Елисейском Дворце», разумеется, под вымышленными именами. Остальное вам известно.– Но в рапорте сказано, что вы признали Дандеса своим любовником, не так ли?– Сейчас я проклинаю себя за эти слова! Но во время обыска я находилась в состоянии транса, повышенного нервного возбуждения, и притом полагала, что полицейские все равно сочтут нас любовниками, когда найдут письма…– Значит, между вами не было ничего, кроме любовной игры, флирта?– Конечно. Ивор… т. е. мистер Дандес, влюблен в одну очаровательную американку, очень юную девушку и, кажется, уже помолвлен с ней. Сейчас она живет у своих знатных английских родственников, Маунтстюартов, в Лондоне. Дандес не хотел, чтобы эта девушка знала о его поездке в Париж, потому что о наших с ним отношениях, этой идиотской любовной игре, ходили всякие сплетни…– Понимаю. Этот джентльмен поехал в Париж с первым утренним поездом, после бала, на котором он якобы встречался с британским министром иностранных дел.– Возможно. Этого я не знаю. Но подозреваю, что девушка – мисс Форрест – какая-то дальняя родственница министра… а ее тетя, леди Маунтстюарт, – его свояченица.– Ах, мисс Форрест! – с непередаваемой интонацией произнес шеф.– Вы уже знаете о ней?– Кое-что знаю. Она приходила ко мне сюда за разрешением на свидание с Дандесом в тюрьме.– Я так и думала, – сказала я. – Но встретиться с Ивором в отеле мы не могли открыто, я уже объяснила вам подоплеку этой встречи. Когда раздался стук в дверь, я не успела спрятать футляр с письмами куда-нибудь понадежней, и в темноте (свет был отключен) сунула его в щель между сиденьем и спинкой дивана, где его и нашли при обыске.– Сколько же там было ваших писем?– Точно не знаю, но предположительно пять или шесть.– Чего же вы так испугались, когда раздался стук?– Я скажу вам. Есть человек – не хочу называть его имя, да вы и сами знаете его, – который уже давно добивается моей любви. Он преследует меня потому, что восхищается женщинами, которым все аплодируют… а может быть, и потому, что я резко отвергла его домогательства. Он из тех, кто непременно хочет поставить на своем. Его любовь более жестока, чем ненависть.– Понимаю, кого вы имеете в виду, – перебил меня шеф. – Это русский граф Орловский, не так ли? Вы сделали ему публичный выговор, и это стало известно всему Парижу.– Да, и я страшно боялась, что мои письма попадут в руки этого господина, неразборчивого в средствах для достижения цели. Он мог использовать их для того, чтобы разлучить нас с дю Лорье.– Вы невысокого мнения о парижской полиции, мадемуазель де Рензи, – с упреком сказал шеф. – Мы не разглашаем сведений, касающихся интимной жизни людей. Граф – милейший человек, приятный собеседник, но, к сожалению, у него слишком богатое воображение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79