Остальные, не принадлежавшие к их числу, преисполнились жгучей зависти при виде того, как в ответ все они разом отдали честь, показывая этим, что знак Боки принят к сведению.
И все уже хотели встать, как вдруг произошло нечто неожиданное.
Господин Рац, учитель, остановился на ступеньках кафедры.
– Погодите, – сказал он. Воцарилась мертвая тишина.
Господин Рац вынул из кармана пальто какую-то записку и, надев на нос очки, начал выкликать фамилии:
– Вейс!
– Здесь, – испуганно отозвался Вейс.
– Рихтер! Челе! Колнаи! Барабаш! Лесик! Немечек! – продолжал учитель. Каждый отвечал:
– Здесь!
Господин Рац спрятал записку в карман.
– Перед уходом домой зайдете ко мне в учительскую, – объявил он. – У меня к вам небольшое дело.
С этими словами он сошел с кафедры и, не объяснив причины этого странного приглашения, поспешно покинул класс.
Все заволновались, зашумели.
– Зачем нас вызывают?
– Почему нам велели остаться?!
– Чего ему нужно?
С такими вопросами обращались друг к другу вызванные. И так как все они принадлежали к числу мальчишек с улицы Пала, то обступили Боку.
– Не знаю, что бы это могло значить, – сказал президент. – Идите, а я подожду вас тут, в коридоре. Потом обернулся к остальным:
– Придется собраться не в два, а в три. Вышла задержка.
Просторный гимназический коридор с большими окнами, обычно такой тихий, ожил. Из других классов тоже высыпали ученики; поднялась толкотня, беготня, суета. Все спешили к выходу.
– Что, после уроков оставили? – кинул один из пробегавших маленькой стайке, сиротливо столпившейся у входа в учительскую.
– Нет, – гордо возразил Вейс.
Спросивший побежал дальше, провожаемый завистливыми взглядами. Счастливец: уже идет домой!..
После непродолжительного ожидания стеклянная дверь учительской приоткрылась, и между матовыми створками выросла высокая, худощавая фигура господина Раца.
– Входите, – сказал он и вошел первым.
В учительской никого не было. В глубоком молчании выстроились мальчики вокруг длинного зеленого стола. Вошедший последним с робким почтением притворил дверь. Господин Рац сел во главе стола и оглядел вошедших:
– Все здесь?
– Все.
Снизу, со двора, доносился веселый гомон спешивших домой гимназистов. Господин Рац велел закрыть окно, и тишина в большой, заставленной книжными шкафами комнате стала просто гнетущей. Эту могильную тишину нарушил голос учителя:
– Дело вот в чем. Мне стало известно, что вы организовали какое-то общество. Так называемое «Общество замазки». Тот, от кого я узнал об этом, передал мне и список членов. Вы – члены этого общества. Верно?
Никто не ответил. Все стояли молча, повесив головы, всем видом своим подтверждая, что обвинение справедливо.
– Давайте разберемся по порядку, – продолжал господин Рац. – Прежде всего мне хотелось бы знать, кто это организовал общество, когда ясно было сказано: никаких обществ я не потерплю?
Молчание.
– Это Вейс, – робко произнес чей-то голос. Господин Рац строго посмотрел на Вейса.
– Вейс! Ты разве сам не умеешь отвечать?
– Умею, – прозвучал смиренный ответ.
– Почему же ты молчал?
Но бедный Вейс опять ничего не ответил.
Господин Рац закурил сигару и пустил дым в потолок.
– Итак, начнем по порядку, – повторил он. – Во-первых, скажи, что это за «замазка»?
Вместо ответа Вейс извлек из кармана какой-то комок и положил на стол. Несколько мгновений он созерцал его, потом промолвил чуть слышно:
– Вот она.
– И что же это такое?
– Это такая вязкая штука, которой стекольщики окна замазывают. Стекольщик замажет раму, а мы возьмем и выковыряем ногтями.
– И это все ты наковырял?
– Нет, что вы! Это общественная замазка.
– Что такое?! – вытаращил глаза учитель.
– Ее все члены общества собирали, – объяснил Вейс, немного осмелев. – А хранить комитет поручил мне. До меня хранителем был Колнаи, потому что он казначей… Но у него она вся высохла, потому что он совсем ее не жевал.
– Так ее жевать нужно?
– А как же? А то она затвердеет и ее нельзя будет мять. Я ее каждый день жевал.
– Почему же именно ты?
– Потому что в уставе сказано, что председатель обязан хоть раз в день жевать общественную замазку, иначе она засохнет…
Тут Вейс заревел.
– А председатель сейчас я… – всхлипывая, объяснил он. Дело становилось нешуточным.
– Где вы набрали такой большой комок? – спросил учитель, повысив голос.
Молчание. Учитель взглянул на Колнаи:
– Отвечай ты, Колнаи! Где вы набрали столько? Колнаи затараторил, вероятно желая поправить дело чистосердечным признанием:
– Видите ли, господин учитель, это началось месяц тому назад. Неделю жевал я; но тогда ее было поменьше. Первый кусок принес Вейс, и мы основали общество. Он с отцом ехал на извозчике и наскреб замазки с окошка кареты. Все ногти обломал до крови. Потом разбилось окно в классе пения, и я еще днем туда забрался и чуть не до вечера стекольщика ждал. В пять часов он пришел, и я попросил: «Дай мне кусочек», но он не ответил, потому что не мог: у него была полна пасть замазки.
Учитель нахмурился:
– Что это за выражения? Пасть бывает у лошадей!
– Ну, полон рот. Он тоже ее жевал. Я подошел и спросил, можно ли мне посмотреть, как он стекло будет вставлять. Он кивнул. Я стал смотреть, а он вставил стекло и ушел. Тогда я подошел к окну, выковырнул замазку и унес с собой. Но я ведь не для себя украл… а для общества… о-хоб… ще-хест… ва-ха…
Он тоже начал всхлипывать.
– Не плачь, – сказал господин Рац.
Вейс, теребя полу своего пиджачка, в замешательстве заметил:
– Чуть что – сейчас в рев…
Но Колнаи заплакал навзрыд. Вейс сердитым шепотом сказал ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50