– Вы не покраснели… вы не побледнели… ваш голос не дрожит! Так значит это правда?.. Правда?! Но это же измена!
– Разве кто-нибудь властен над своим сердцем? – сказала она.
– Ах, подождите, не говорите мне ничего! Эти короткие, сухие фразы, которые вы произносите с такой холодностью, леденят меня. Мое сердце сжимается…
Он бросился в кресло и, обхватив голову руками, воскликнул:
– Ах, как я страдаю! Боже мой, как я страдаю! Елена сделала шаг к нему. Она была на грани того, чтобы броситься в его объятья и крикнуть: «Я лгу, я лгу! Я тебя люблю! Я всегда тебя любила!» Но ей представилось, что между нею и Морисом стоит Тереза. Она увидела ее в бальном туалете, с мешочком для сбора пожертвований, как накануне. Только Елене казалось, что она уже не говорит: «Жертвуйте на бедных, господа», а шепчет нежно ей на ухо: «Благодарю вас за эту святую ложь, благодарю за добро, которое вы для меня делаете».
Мадам де Брионн осталась на месте. Морис не заметил невольного движения к нему, которое она сделала, иначе он воспользовался бы им, попытался бы ее растрогать, заставил бы сознаться во всем, отречься от произнесенных ею слов.
Однако, он отважился на последнюю попытку, сделав ставку на красноречие, но у него больше не было надежды на успех. Он был слишком подавлен, чтобы подыскать слова, могущие задеть Елену. Божество, которое он вознес на столь высокий пьедестал, внезапно рухнуло и разбилось вдребезги.
Он встал, глядя на графиню, произнес несколько неловких фраз. Так как она не ответила, он возбужденно воскликнул:
– О! Если у меня и не хватает силы воли бежать из этого дома, где было разбито все, во что я верил, я не доставлю вам удовольствия, по крайней мере, любоваться зрелищем моей скорби!
Говоря так, он устремился в соседнюю комнату и когда дверь за ним захлопнулась, до Елены донеслись сдавленные рыдания. Уже не в силах сдерживаться, она хотела бежать к нему, как вдруг барон де Ливри вошел в салон. Она остановилась.
Барон подошел к ней.
– Все готово, едем.
И так как взгляд ее был устремлен на дверь, за которой скрылся Морис, и она не ответила, барон взял мадам де Брионн за руку и отвел в глубь салона.
Она позволила сделать это. Но когда они направились к выходу, Елена вырвала руку у барона и воскликнула:
– Нет! Нет! Я не уеду так! Я хочу с ним проститься! Я хочу!..
Не пытаясь ее удержать, но голосом, которого она никогда еще у него не слышала, он сказал:
– Если вы станете прощаться с ним, у вас не хватит храбрости уехать, а если вы не уедете, я перестану быть вашим другом. Нет, – продолжал он тем же решительным тоном, в то время как она, остановившись, с изумлением смотрела на него, – я не могу быть другом женщины, которая осуждает себя и других на невыносимое существование!.. Моя преданность дает мне право так говорить с вами, а ваша привязанность ко мне должна заставить вас прислушаться к моим советам.
– Это правда, – сказала она, взяв себя в руки. Она побежала к бюро, которое уже служило ей в этот день для написания различных писем, схватила перо и, набросав несколько строк, запечатала конверт.
– Идите, барон, я следую за вами, – сказала она. Она в самом деле пошла за бароном, но при выходе обернулась к той комнате, где скрылся Морис и послала воздушный и последний поцелуй тому, кого она больше не должна была видеть.
Четверть часа спустя Морис вышел из комнаты в салон, где он оставил Елену. Он стал искать ее глазами и, не увидев, подумал, что она удалилась в свою спальню.
Он постучал туда, позвал ее; никто не ответил.
Он повернул ручку двери – Елены не было.
Девилль осмотрелся вокруг: ему показалось, что все находится в обычном порядке. Только его портрета, который он в самое счастливое время своей жизни, задолго до женитьбы, подарил графине, не оказалось на прежнем месте; он больше не висел над камином. Морис прикоснулся к стене и по пыльному квадрату понял, что этот портрет был поспешно снят со стены совсем недавно.
– О! – воскликнул он. – Она находила его таким похожим, говорила, что он ей очень нравится, а теперь убрала его с глаз и хочет так же избавиться от меня. Это жестоко!
Из спальни Елены он, все еще надеясь ее встретить, пошел в оранжерею, где она любила бывать.
Оранжерея была пуста; экзотический цветок, который Морис часто нюхал, был срезан.
Он побежал в прихожую. Как и в остальных покоях, Елены там не было.
– Наверное, она ушла, – сказал он себе, – она способна гулять, делать визиты, когда я страдаю…
Вдруг он испустил громкий крик, вспомнив приготовления к отъезду, поразившие его при входе в дом. Он вспомнил также, что Елена говорила о том, что должна скоро уехать. Неужели «скоро» означало сегодня?
– Но это же невозможно! – воскликнул он. – Елена не могла уехать, не попрощавшись со мной! Она не поступит так низко! Этого не может быть!
Он вернулся в салон, где состоялась его беседа с графиней, и позвонил. Никто не появился.
Дрожь пробежала по его телу: он почувствовал страх. Он снова стал дергать звонок. Наконец, пришла Жюли.
– Где ваша хозяйка? – крикнул Морис, едва увидел ее.
Она с изумлением посмотрела на него и сказала:
– Как, сударь, разве вы не знаете…
– Я ничего не знаю, говорите.
– Мадам уехала.
– Вы хотите сказать, что она отправилась на прогулку и вернется.
– Нет, сударь, графиня поехала путешествовать.
– Куда, в какую страну?
– Не знаю. Мадам мне не говорила.
– Вы меня обманываете! Если б ваша хозяйка уехала, вы бы ее сопровождали.
– Я не могла: мадам уезжала слишком поспешно. Я предложила госпоже графине сопровождать ее несколько дней и вернуться, когда она подыщет мне замену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40