Глядя на братьев, я вспомнила почему-то о диких лошадях, на которых еще не было клейма человека.
Среди моих кузенов Чендлеров был один человек, которого бы можно было назвать своим: Николас. Слава моего рыцаря в сияющих доспехах не померкла с годами. Как я любила мальчика в детстве, так же люблю и сейчас, уже мужчину; нежно, неизменно, несмотря на то, что меня обещали в жены Джерриту.
Братья были так похожи, но в то же время такие разные. Джеррит, как мне казалось, являл собою луну над морем, такую холодную и далекую. Николас же, был как солнце над торфяниками, теплое и сверкающее. Поэтому сейчас, когда он смотрел на меня, мне казалось, что я подобна распускающемуся цветку, который протягивает к нему свои лепестки с мольбой: «Сорви меня для себя». Но, тем не менее, несмотря на эти мысли, сначала пришлось протянуть руку Джерриту.
Хотя, как уже говорилось, мы были помолвлены со дня моего рождения, я почему-то никак не могла представить себе, как выйду за него замуж. Он был моим кузеном, но все равно никогда не был близок. Иногда мне казалось, что мы едва знакомы. А так как трудно представить себе свадьбу с незнакомцем, я старательно запрятала эти мысли в глубину сознания, а потом и вовсе забыла о них, надеясь, что со временем кто-то тоже забудет об этом. И действительно, если за все эти годы мне и приходилось вспоминать о Джеррите, то только иногда, где-то в глубине своих девичьих грез, и не более, как о какой-то неясной, смутной личности, непрошенной, незваной и нереальной.
Но сейчас, неожиданно, лишь только его пальцы крепко обвились вокруг моих, я почувствовала, как от их силы по телу пробежала дрожь, как будто в меня попала стрела. Однажды мне довелось ощущать подобную дрожь, когда ударила палкой по стволу корнуоллской ели. К своему удивлению я вдруг поняла, что Джеррит – реальный, он действительно существует.
От матери этот юноша унаследовал гордую, аристократическую осанку, и как у тетушки Мэгги, урожденной джентри, у Джеррита был твердый характер. В двадцать два года он был очень похож на своего отца, высокий и крепко сложенный, хотя стройнее, гибче и мускулистее дяди Драко. В нем было что-то притягивающее, гипнотизирующее. Юноша напоминал мне дикого хищника, замершего над своей жертвой, прежде чем убить ее.
Изысканный, сшитый на заказ черный шелковый фрак с длинными фалдами обтягивал его широкие плечи и мускулистые руки. Дядя Драко не баловал своих сыновей, и им приходилось много трудиться на разработках и на складах в порту. Пенистое, кружевное жабо на хрустящей, батистовой, белой рубашке Джеррита спадало по широкой груди до упругого и плоского живота. Из маленького кармашка дорогого, серого с черным жилета свисала серебряная цепочка от часов. Черные, шелковые панталоны обтягивали мускулистые бедра и икры.
Темные, блестящие, как гагат волосы, сейчас слегка взъерошенные ветром, были зачесаны назад, открывая его смуглое, сатанинское лицо. «Хотя внешне кузен и напоминал дядю Драко, у Джеррита – более утонченные черты лица, как у волка», – подумала я, привыкши отождествлять людей с животными. Под опушенными бровями, на смуглом лице сияли глаза цвета обсидиана. У Джеррита был благородный чувственный рот, прямой точеный аристократический нос, впалые щеки и резко выступающий волевой подбородок.
Если бы он жил в другое время, то наверняка был бы пиратом, потому что, несмотря на свою безупречную одежду и изысканные манеры, в нем имелось что-то первобытное и грубое, скрывающееся за его внешним видом, что-то темное и какое-то расслабляющее. Как я и предвидела еще несколько лет назад, Джеррит стал человеком, которому лучше не становиться поперек дороги, человеком, который рожден, чтобы требовать и получать то, что хочет. Понимание этого сильно взволновало меня. И я задрожала, когда он из-под полуприкрытых век окинул меня дерзким взглядом, задержавшись на лице. Джеррит склонился над моей рукой и слегка коснулся ее губами. Казалось, от ощущения его губ на коже меня пронзило электрическим током и я, как неуклюжая школьница, едва сдержалась, чтобы не отдернуть руку.
– Ты прекрасно выглядишь, Лаура, – растягивая слова произнес кузен низким, бархатистым голосом своего отца. Его глаза горели как два темных огонька, когда он оценивающе смотрел на меня. Была ли в них хоть капля интереса? – Да, действительно очень хорошо! Клянусь, никогда не подумал бы, что из этих развевающихся косичек и такого неуклюжего ребенка однажды вырастет такая поразительная красавица.
От этих слов я залилась краской и обнаружила, что не могу больше смотреть ему в глаза. Никогда раньше Джеррит не смотрел на меня так, и мне стало весьма неловко от его оценки. У меня было такое ощущение, что я только что пробежала большое расстояние и теперь выдохлась. Сердце бешено колотилось в груди.
Совершенно сбитая с толку взволновавшими меня ощущениями, я резко вырвала пальцы из руки кузена и энергично потерла их, пытаясь унять дрожь. Почувствовав себя неловко из-за своей грубости, мне вовсе не хотелось извиняться, потому что, снова взглянув на Джеррита, сложилось такое ощущение, что он смеется надо мной. «Бесстыдный, нахальный плут!» – подумала я.
Джеррит нисколько не изменился с детства, когда насмехался над поклонением моему герою Ники, его поведение осталось таким же вызывающим, как и всегда.
Но, зная, что мы не одни, да не время и не место сейчас затевать ссору, особенно если не уверена, выйдешь ли победителем, я сдержала уже готовые было сорваться с языка резкие слова. В конце концов, что такого натворил Джеррит? В чем можно его обвинить?
Сделал мне комплимент да поцеловал руку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82