Я предложил ему явиться сегодня утром в контору и приехал как раз вовремя, чтобы избавить от него переселенцев, которых он ни за что не хотел допускать к тебе прежде чем сам должным образом не «информирует» тебя, как он выразился. Ты, конечно, примешь их? Я им определенно обещал, что ты переговоришь с ними.Не дав брату времени что-то возразить, Густав открыл дверь соседней комнаты и предложил находившимся там мужчинам войти в кабинет.Девушки выразили намерение удалиться, услышав, что речь пойдет о деловых вопросах, однако Густав крепко схватил Джесси за руку и тихо, но с ударением, сказал ей и племяннице:– Останьтесь, и главным образом ты, Фрида! Вы обе мне нужны.Между тем незнакомцы уже вошли в кабинет. Это были трое коренастых крестьян с загоревшими лицами и огрубевшими от тяжелой работы руками. Старший из них, человек средних лет, внешне выглядел довольно представительно. Двое других были моложе и одеты победнее. Они в смущении остались стоять у двери, тогда как их старший сделал несколько шагов вперед.– Вот мой брат, – сказал Густав, указывая на Франца Зандова. – Говорите с ним без стеснения. Он один может дать вам в вашем деле настоящий совет.– Здравствуйте, господин Зандов, – заговорил крестьянин на одном из немецких диалектов. – Мы рады тому, что здесь наши земляки, с которыми можно потолковать по совести. В конторе, где мы думали найти вас, мы встретили полный отказ, нас даже хотели задержать, да, к счастью, в это время как раз появился господин Густав. Он тотчас же оказал нам содействие и был чрезвычайно резок с агентом, не желавшим пропускать нас. Ваш брат поступил вполне правильно – мы уже давно не верим всей банде.Франц Зандов поднялся; он видел, что надвигается буря и кинул на брата грозный, полный упрека взгляд. Но вместе с тем он не хотел пасовать перед этими переселенцами и, стараясь сохранить спокойствие, спросил их деловым тоном:– Что вам угодно от меня, и какой совет должен я дать вам?Крестьянин поглядел на своих товарищей, словно ожидая, что они заговорят, но так как те только молча закивали ему головой, он сам начал говорить:– Мы попали в серьезное затруднение и не знаем, как выбраться из него. Еще при отъезде из Германии нам поставили условие, что мы должны обратиться к фирме «Дженкинс и Компания», и когда мы высадились в Нью-Йорке, нас встретили агенты этой фирмы. Они наобещали нам золотые горы, а в конторе господина Дженкинса нам сказали, что Дальний Запад – это настоящий рай. Но по дороге сюда мы случайно встретили нескольких немцев, уже долгие годы живущих в Америке, и те спели нам совсем другую песню. Они предупредили нас, чтобы мы с большой осторожностью относились к этому Дженкинсу и его раю, сказали, что он – настоящий головорез, кровопийца, сделавший уже многих несчастными, и что мы сами со всем своим скарбом пропадем в его лесах и много другого в этом же роде. Ну, и вот мы заколебались. Агент, ехавший вместе с нами, но в другом купе, страшно разозлился, когда мы прямо передали ему все услышанное. Однако, как я уже сказал, мы не доверяем ему и решили основательно все обдумать, прежде чем уехать на пару сотен миль на Запад.Густав, стоявший рядом с невестой, слушал внешне невозмутимо. Джесси казалась несколько испуганной; не понимая всего дела, она все же догадывалась, что речь идет о чем-то большем, чем простая деловая информация. Фрида же, затаив дыхание, прислушивалась к словам, так страшно совпадавшими с теми, которые она несколько недель тому назад говорила своему отцу. Она не могла понять только одного: что, собственно, связывало отца с этими переселенцами.– Нам указали на ваш банк, мистер Зандов, – продолжал крестьянин, – куда мы должны были обратиться, чтобы подписать договор и внести плату за землю. И вот в гостинице, где мы остановились, узнаем, что вы – немец, да к тому же еще из наших же родных мест. Тогда я обратился к своим товарищам: «Друзья мои, нам нечего беспокоиться! Пойдем к земляку и расскажем все, как есть. Ведь он – немец, у него, наверное, есть совесть, и он, конечно, не направит своих земляков на верную гибель».Если Франц Зандов до сих пор еще до конца не сознавал зловещего смысла своей спекуляции, то понял это сейчас, а искренние, полные доверия слова земляка обожгли его душу сильнее самых тяжких упреков. Он чувствовал себя, как на пытке. И вдруг случилось нечто непредвиденное, усугубившее его положение – Фрида тихо скользнула к нему и взяла за руку. Он старался не глядеть на дочь, не в силах поднять на нее глаз, но чувствовал на себе испуганный вопросительный взгляд девушки, ощущал, как дрожала ее рука.– Да говорите же и вы! – обратился крестьянин уже почти сердито к своим спутникам, предоставившим ему одному излагать дело. – Ведь у вас тоже есть жены и дети, вы затратили свои последние средства на это путешествие. Да, господин Зандов, среди нас в основном бедняки, которые не имеют ничего, кроме забот, и не могут заплатить за землю ничем, кроме своего труда. Правда, некоторые из нас в лучшем положении и, мы думаем, они помогут другим в новой колонии. Нас всего восемнадцать, не считая дюжины малышей, которые просто не вынесут, если там, на нашей новой родине, все обстоит так скверно. Так вот дайте нам совет, земляк! Если вы скажете нам, что следует ехать туда, то мы с Божьей помощью отправимся завтра утром дальше и, думаем, все наладится. Видно, сам Господь Бог привел нас к вам, и мы от всего сердца благодарим его.Франц Зандов грузно оперся о стол, у которого стоял. Напряжением воли ему удалось сохранить внешнее самообладание. Какая буря бушевала у него в груди, знал один лишь Густав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35