Конечно, она может одеваться хорошо, она не аристократка и ей нечего бояться. Я без труда узнала в этой красивой решительной брюнетке Луизу Конта, скандальную актрису, которая часто выступала перед королевским двором. Быстро же она променяла постель графа д'Артуа на постель Клавьера.
– Извините, – банкир галантно приподнял шляпу, – меня ждут, как видите. До встречи, принцесса. До лучших времен.
Не ответив, я быстро пошла прочь. Я и так достаточно унизилась, идя под руку с банкиром, да еще стала объектом внимания актрисы, его любовницы. Хорошо, что меня никто не видел. В такое время, как сейчас, аристократы должны как можно меньше общаться с буржуа.
– У меня нет с ним ничего общего, – прошептала я, облегченно вздыхая, – и очень даже хорошо, что он думал только о деньгах, которые одолжил мне.
Подобрав юбки, я углубилась в лабиринт улочек, ведущих к Центральному рынку. Оттуда было рукой подать до перекрестка Кок-Эрон и Платриер.
У самой калитки я была остановлена тремя оборванцами, вооруженными пиками и пистолетами – вероятно, похищенными из разграбленных оружейных лавок. Я почувствовала отвратительный запах дешевого вина и пота – запах, преследовавший меня еще с Пале-Рояля.
– Что вам угодно? – проговорила я, пытаясь распахнуть калитку.
Они схватили меня за руку, холодное дуло пистолета коснулось моего виска.
– Нехорошо, дамочка! Очень нехорошо убегать от патриотов!
– Вам, сударыня, не мешало бы пожертвовать чем-нибудь для третьего сословия.
Мерзкая ручища одного из них потянулась к моим золотым сережкам:
– Хорошая вещица, правда, ребята?
Я поняла, что им нужно, и невольный вздох вырвался у меня из груди.
– Безусловно, – выдохнула я, – безусловно, господа, вы кое-что получите.
Я поспешно сняла серьги, отдала их этим трем негодяям.
– Вот теперь бегите. Вы сделали хороший вклад в дело патриотов, нация вас не забудет. Вы отличная дамочка.
Хохоча, они пошли прочь, обмениваясь грубыми замечаниями. Оскорбленная, страдая от собственного бессилия, я смотрела им вслед, сжимая кулаки. Тяжелее всего было сознавать, что сейчас никто и ничто не может остановить этих мерзавцев, что нынче обращаться в полицию или взывать к правосудию так же глупо и безнадежно, как сопротивляться грабителям.
Правительство может быть каким угодно скверным. Но есть на свете вещь – и это я знала точно – гораздо худшая. Это уничтожение всякого правительства. Мы жили нынче именно в такое время.
4
Был первый час ночи 14 июля. В доме стояла тишина, и только Жанно хрипло посапывал во сне. Я подошла к постели, губами прикоснулась ко лбу ребенка. Жар был меньше, чем час назад, но малыш горел, и сон у него был тяжелый. Жанно сбросил с себя одеяло, спутанные волосы разметались по подушке, дыхание его было прерывистым, маленькие губы обметало. Сдерживая слезы, я присела рядом, не зная уже, что делать.
Сутки назад, укладывая Жанно спать, я почувствовала, что лоб ребенка необычно горячий. Потом начался непрерывный сухой кашель, от которого мальчик синел и задыхался. Полураздетая Полина, нянька Жанно, среди ночи побежала за врачом, а я осталась с сыном. Толковых врачей разыскать было трудно, королевский лейб-медик Лассон, к услугам которого я привыкла, был в Версале, и Полина привела какого-то аптекаря, оставившего для Жанно какой-то белый порошок, совершенно, впрочем, бесполезный. День прошел ужасно. Жанно кашлял так, что я опасалась за его жизнь. Сердце у меня разрывалось от боли. Сейчас, ночью, я была совсем одна. Полина еще вечером отправилась в Версаль за доктором, а также Маргаритой и Денизой, в услугах которых я нуждалась. Аврора спала в соседней комнате. Меня окружали только мрак и тишина, и беспокойство мое все возрастало. Не в силах сдержать волнения, я поднялась и, ломая руки, зашагала из угла в угол. Черт побери, куда делась эта проклятая Полина?
Эту девушку, провинциалку, приехавшую из Берри, я наняла два месяца назад для присмотра за Жанно и Авророй. Полина мне нравилась, несмотря на свое легкомыслие, кокетство и постоянные заигрывания с мужчинами. Это была яркая, красивая девушка, на год старше меня. И все-таки я, наверно, в ней ошибалась… Может быть, вместо того, чтобы мчаться в Версаль и искать Лассона, она тратит мои луидоры в кабаке с каким-нибудь офицером?.. Тысяча чертей, уже половина второго! Будь я проклята, если не уволю эту девку завтра же утром!
Я закрыла лицо ладонями, сознавая, что собираюсь сделать глупость. Конечно, Полина не виновата, она никак не могла вернуться к этому часу, это случится минут через сорок, а то и больше. До Версаля не так уж близко, а если учесть нынешнее положение в столице и ее окрестностях, то для поездок нужны упорство и мужество.
Плач Жанно заставил меня опомниться. Я бросилась к кроватке, порывисто склонилась над ребенком:
– Я здесь, моя радость, я здесь, я всегда с тобой. Увы, мое присутствие помогало мало. Жанно плакал так жалобно, что я готова была закричать от бессилия и отчаяния. Он бормотал какие-то слова, но, как я ни старалась, ничего не могла понять. Опасаясь, как бы снова не начался кашель, я заставила его проглотить сладкую ментоловую пастилку и напоила липовым чаем:
– Сейчас, любовь моя, тебе сейчас же станет легче. Твоя мама будет рядом, она не отдаст тебя болезни.
Я прилегла рядом с ним, осторожно укрыла одеялом. Жанно затих, снова забывшись тяжелым сном, но его личико, которое я ощущала на своей груди, было очень горячим, я чувствовала его жар даже сквозь свою одежду. Он опасно болен, наверняка… Святой Боже, все святые апостолы, что же я должна сделать, чтобы это прекратилось, чтобы Жанно не страдал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11