Квин назвал его Черным Графом, но только сейчас Рине стало ясно, почему его так прозвали. У этого человека… черное сердце – она поняла это по его взгляду. От вдовствующей графини еще можно ожидать какого-то сочувствия, но от графа – никогда. Глаза Тревелина были такими же серыми и грозными, как скалистые утесы, на которых стоял Рейвенсхолд. По этим утесам, по словам миссис Черри, бродил призрак убитой жены графа.
– Вам еще что-нибудь нужно, мисс Мерфи? – раздался голос слуги.
Рина покачала головой:
– Нет, это… – и осеклась, сообразив, что этот человек знает ее истинное имя.
Рина вскочила с кресла и увидела блестящие, лукавые глаза.
– Квин! Что вы здесь делаете?
– Это старое ископаемое, дворецкий, он не смог бы поднять и собственный ботинок. Я нанялся носить вещи и чистить конюшни. А еще – присматривать за вами, мисс Уинтроп. – Он сорвал с головы шляпу с преувеличенным почтением. – Ты их обвела вокруг пальца, детка. Твой отец гордился бы тобой.
Рина невольно улыбнулась, однако ее улыбка тотчас погасла.
– Но я их вовсе не обвела вокруг пальца, Квин. По крайней мере, лорда Тревелина. Он знает, что я не Пруденс.
– Знать-то он, может быть, и знает, да только доказать не может, – успокоил ее Квин. Он окинул взглядом комнату. – Они не поселили бы тебя в такой роскошной обстановке, если бы не поверили. Ты делаешь успехи, детка. Если бы Черный Граф мог разыграть против тебя карту, он бы ею воспользовался.
– Он уже воспользовался. – Рина поежилась, словно в комнате вдруг стало холодно. – У Пруденс была любимая игрушка, которую она называла Джинджер. Очевидно, она ее забыла, когда они с матерью отправились в Италию. После смерти Пруденс графиня спрятала эту игрушку у себя, на память. А теперь граф собирается отвести меня в детскую, чтобы я узнала Джинджера среди остальных игрушек…
Заметив, что собеседник ее не слушает, Рина умолкла. В глазах Квина появилось отсутствующее выражение.
– Игрушка действительно была… – размышлял он вслух. – Я помню, как она плакала по ней в ту ночь, когда я укладывал ее спать. Говорила, что это ее защитник, что чудовища не смогут до нее добраться, если она будет прижимать его к себе… – Квин покачал головой. – По крайней мере, так рассказывал мне тот парень, который продал медальон. Он рассказал мне про игрушку, но не сказал, как она выглядит. И все же… неужели это такая трудная задача? Просто ищи что-нибудь такое, с чем могла спать маленькая девочка…
– Это могло быть все, что угодно. – Сабрина опустилась на чемодан и закрыла лицо руками. – Квин, я знаю, вы возлагаете на меня надежды, но мало шансов на то, что я смогу это выдержать…
– Чепуха! Твой папаша был лучшим притворщиком, какого я знал, а ты – его дочь, и ты вся в него. Я это понял сразу, как только увидел тебя.
– Я боюсь, Квин… Боюсь того, что со мной сделает граф, если узнает правду. Он жесток и не способен сострадать. И он на меня так смотрит, что у меня все мысли путаются.
– Лучше вам собрать свои мысли, мисс, – проворчал Квин, озабоченно глядя на Сабрину. – Этот человек настолько опасен, что ты даже не можешь себе представить. Вся их порода такая. Так что не забывай: ты – Пруденс. Потом, через несколько недель, когда мы завладеем «Ожерельем голландца», ты сможешь выбросить все это из головы.
Тут в дверь постучали, и они услышали голос Мерримена:
– Мисс, меня послали за вами.
Сабрину охватила паника.
– Квин, что мне… – Она обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как Квин скрылся за дверью туалетной комнаты.
– Иду, Мерримен! – прокричала Рина.
Расправив плечи, она направилась к двери. Затем последовала за немногословным дворецким. Сабрина думала о последних словах Квина, который сказал, что Тревелин очень опасен. Рина не совсем поняла, что он имел в виду, но это вряд ли имело значение. Ей и так было ясно: граф чрезвычайно опасен. Если она не сумеет убедить его в том, что она – Пруденс, ее наверняка повесят. Но если убедит… ну тогда у нее появится достаточно денег, чтобы начать новую жизнь в другой стране, где никто никогда не слышал об Альберте Тремейне и о Сабрине Мерфи.
Это была рискованная игра, но рискнуть стоило. И пусть Черный Граф сверлит ее своим пронзительным взглядом, пусть ругается и бушует – он ничего с ней не сделает, если только она сумеет угадать, какую игрушку Пруденс называла Джинджером. Ведь Квин полагал, что это не такая уж трудная задача.
Задача оказалась гораздо труднее, чем Рина могла себе представить.
Детская выглядела довольно необычно – кремовые стены были разрисованы цветами и очаровательными персонажами из детских стишков. Шторы были раздвинуты, и комнату заливали лучи закатного солнца, появившегося после недавней грозы. Из-за окон доносился убаюкивающий рокот моря.
И вся комната была завалена игрушками.
Сабрина осмотрелась. Она была в отчаянии. Лошадки-качалки, плюшевые животные, оловянные солдатики, игрушечные чайные сервизы, книжки с картинками, пуговки, бантики, рождественские хлопушки, фарфоровые куклы – чего здесь только не было.
Рина на мгновение представила, что забрела по ошибке в магазин игрушек, а не в детскую, и ей очень хотелось, чтобы так и было. Но тут прозвучал знакомый баритон:
– Ваша старая игрушка здесь, кузина. Что же вы задумались?
Сабрина резко обернулась. За ее спиной сидела вдовствующая графиня, по-прежнему сжимавшая трость с серебряным набалдашником. Эми и взволнованный мистер Черри стояли за ней. Но именно лорд Тревелин привлек внимание Рины. Он переоделся, сменив грязный дорожный костюм на элегантный темно-синий фрак, прекрасно на нем сидевший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86