Озябнув, Анна набросила на себя пеньюар Нелл, и вскоре ее сморил беспокойный сон.
Несколькими часами позже в полной темноте она проснулась – тело ее затекло и болело. Она попыталась расправить конечности и тут же еле слышно выругалась, почти уверенная, что к утру жесткий стул превратит ее в согбенную старуху. Не спуская глаз с неподвижного тела Джона, она на цыпочках подошла к кровати с дальней от него стороны, тихонько раздвинула полог и осторожно вытянулась под теплым покрывалом, стараясь оставаться на самом краешке постели. Некоторое время, показавшееся ей вечностью, Анна ждала, что Джон заключит ее в объятия. Но этого не произошло, и Анна придвинулась к нему.
Глава 13
Ты, и никто другой
– Анна, ты считаешь меня монахом преклонных лет, если думаешь, что я могу быть с тобой в постели и оставаться равнодушным?
– Я надеялась, Джонни, что нет.
Со вздохом, выразившим его отчаяние и решимость, он привлек ее к себе и накрыл ее губы своими губами. Джон изо всех сил пытался сопротивляться ее очарованию, но ведь он был всего лишь человеком, а противиться чарам Анны Гаскойн мог разве что волшебник.
Анна снова оказалась во власти собственных эмоций. Теперь ее ничуть не волновало, что она находится в доме и постели Нелл. Да хоть бы на ложе самого дьявола! Не все ли равно. Анна как бы невзначай провела рукой по восставшему жезлу Джона.
– Ты считаешь меня разнузданной?
– Для леди, – поддразнил он ее, в то время как его руки лихорадочно задвигалась, развязывая тесемки белья. Джон столкнул Анну на пол, и теперь они оба лежали в чем мать родила, изучая друг друга.
Джон неожиданно перекатился на кровати и встал.
Анна почувствовала себя опустошенной и разочарованной.
– Я тебе не нравлюсь?
– Очень нравишься, радость моя, – ответил он, роясь в кармане камзола, несколько удивленный тем, что она в отличие от большинства женщин не осознает своего очарования.
Джон вернулся в постель. Анна сидела, округлив глаза от изумления.
– Это тебе, – сказал он нежно и уронил ей в ладонь золотое кольцо, на котором были две переплетенные буквы. – Мой отец подарил его матери как залог своей любви, хотя и не мог на ней жениться. Теперь оно твое.
Анна повертела кольцо в пальцах, наклонилась, чтобы видеть буквы в свете падающего на них огня камина, и медленно прочла надпись.
– Ты, и никто другой, – произнесла Анна, и голос ее дрогнул от переполнявших ее чувств.
Он надел ей на безымянный палец кольцо, оно пришлось ей впору, словно было сделано специально для нее.
– О, Джонни, я хочу быть твоей женой, если не хочешь, я могу стать любовницей, просто подругой, кем угодно.
Впервые Анна поняла, что любовь превыше всего. Даже гордости.
Джон снова лег, положив голову на подушку и сцепив руки под головой. Он смотрел на Анну, предчувствуя конец долгой борьбы с собой.
– Я желал тебя, Анна, с той самой ночи, когда вез в Уиттлвуд, и еще отчаяннее, когда увидел тебя, усталую после дойки коров, на зеленой лужайке, когда солнце осветило твои блестевшие от масла губы.
Анна сделала движение к нему и попыталась лечь сверху, держа его за руки и не отпуская их, чувствуя себя бесшабашной девчонкой, и это ощущение ей понравилось. Она поцеловала один его глаз, потом второй и пришла в восторг, ощутив под собой его восставший жезл. Потом принялась дразнить поцелуями его губы, лаская их языком. Его жадный язык рванулся навстречу и ответил ей.
С громким стоном он опрокинул Анну на постель, упал на нее и принялся посасывать ее груди. Его палец зарылся в шелковистый бугорок между ее ног, раздвигая нежную плоть и ища бархатный вход в ее лоно. Не в силах больше терпеть, Джон лег на нее.
– Тебе будет больно, Анна, – прошептал он.
– Быстрее, Джонни, – крикнула Анна, – не останавливайся. – Она выгнулась всем телом. – Я умру, если ты этого не сделаешь.
– Значит, я снова спасу тебе жизнь, – сказал он, и Анна уловила в его голосе иронию разбойника в ночи, принявшего решение совершить грабеж.
Ничто ни в ее детстве, ни во время ее жизни при дворе не подготовило ее к тому, что случилось дальше. Она имела представление о том, что происходит между мужчинами и женщинами на брачной постели, но не думала, что радость затопит ее и что, несмотря на боль, вознесет к вершине блаженства!
– Джонни! Джонни! – выкрикнула Анна, поднимая бедра в своем стремлении слиться с ним, встретить его атласное мужское естество и ответить на его все ускорявшиеся толчки, а он проникал в нее все глубже, и ее тело вибрировало в предвкушении восхитительной, сладостной муки.
Джон опасался, что девственность, которую она лелеяла столько лет, окажет сопротивление. Впрочем, лишить любую девушку невинности – нелегкий труд. Однако опасения Джона оказались напрасными.
Девственность Анны не оказалась непреодолимым препятствием. Джон окунулся в этот умопомрачительный головокружительный экстаз. У него мелькнула мысль о том, что, возможно, любовь была именно тем, чего ждала Анна, однако наслаждение полностью поглотило его, вытеснив из головы все мысли.
Позже они лежали, теплые и влажные, засыпая на краткие моменты блаженной расслабленности, пропитанной ароматами любви.
– Нам надо поесть, – сказал Джон, разомкнув объятия, и лег рядом с ней, наслаждаясь блаженной истомой.
Анна надула губки и отодвинулась так, что ему пришлось потянуться к ней, и они снова стали резвиться в постели. Лишь утренний свет проник в комнату, Джон Гилберт снова вспомнил о еде.
Джон встал, натянул высохшие бриджи, застегнул пуговицы и подал Анне белье, которое она повесила сушиться на спинку стула.
– Мы можем не опасаться слуг, – сказал Джон с усмешкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97