– Вообще-то у нас сейчас обеденный перерыв, – весьма недружелюбно произнесла она в адрес оппонентки.
– Это тем не менее не дает вам права пихать меня в ребра сумочкой. Пусть это даже и подделка под Гуччи, – парировала входившая в магазин женщина.
Это была моя невестка Эвелин. Как всегда сверхэлегантна и слегка небрежна. У дверей магазина виднелся припаркованный «БМВ» – кабриолет серебристого цвета.
– Эта сумка совсем не от Гуччи! – прошипела Петра.
Эвелин протиснулась мимо нее в дверной проем.
– Я и говорю. Дешевая подделка. Как и ваша парфюмерия.
– Вот парфюмерия как раз настоящая! – гордо ответила Петра и закрыла за собой дверь.
– Только пахнет все равно какой-то дешевкой. – Эти слова Эвелин произнесла, обращаясь уже ко мне.
– Средство для дезинфекции, – ответила я. Эвелин продолжала наблюдать за Петрой через стекло витрины.
– И давно у вас работает эта кривоногая дура?
– Уже два месяца, – ответила я. – А что здесь ты делаешь? Хочешь прикупить себе домой каких-нибудь растений?
В пентхаусе Оливера и Эвелин имелась великолепная мансарда под самой крышей дома. Однако в этом огромном, по моим понятиям, помещении не было почти никакой растительности. Его украшали лишь статуэтка из тикового дерева и пальма в кадке, подаренные им мной на новоселье.
– Нет, – ответила Эвелин и грациозно облокотилась на витрину. – Ты же знаешь, что с растениями и домашними животными общего языка я не нахожу. Я хочу поговорить с тобой о деле.
– О каком деле?
– О деле на миллион евро, – небрежно произнесла Эвелин.
– Ах, об этом деле, – сказала я.
Об этом я и сама страсть как хотела поговорить. Если не считать одной досадной мелочи; я понятия не имела, в чем это дело заключается.
Эвелин провела рукой по прекрасно уложенным волосам.
– Оливер склоняется к выводу, что мы не должны этого делать. Но он не имеет права решать это в одиночку. Или ты другого мнения?
– Ха, миллион евро – очень большая сумма, – осмотрительно произнесла я. Ведь до этого момента я была в курсе дела. – Но Штефан тоже считает, что вопрос не подлежит обсуждению.
– А что думаешь ты?
– А… что? – делая вид, что задумалась, сказала я. Как же глупо, что я до сих пор пребываю в полной темноте.
– Оливия!
Я вздрогнула под пронизывающим взглядом Эвелин.
– Видишь ли, я не очень хорошо понимаю, что все это может означать. Что ты сама думаешь?
– Я считаю, что мы должны это сделать, – сказала Эвелин. – Мы никогда больше не сможем так легко получить такую сумму. За миллион евро и старуха согласится связать длинный… А теперь, когда я практически осталась без работы, мне бы такая сумма пригодилась.
– Но это же… аморально! – напыщенно произнесла я.
– Аморально? – повторила Эвелин. – Ну, это как посмотреть. Мы не собираемся творить ничего противозаконного.
– Нет? – переспросила я и почувствовала себя немного лучше.
– Конечно, нет. Или ты знаешь закон, запрещающий делать это?
– Ах ты! На эту тему я должна еще немного «пореюссировать»…
Теперь до Эвелин дошло. Она была совсем не глупой.
– Что?! Штефан так ничего тебе и не рассказал?
Я удрученно покачала головой.
– Трус несчастный! – прошипела Эвелин и огляделась. – Где он?
– В кабинете. Он нас не слышит.
– Ладно, тогда слушай меня: Фриц собирается дать каждому из своих сыновей по миллиону евро, если они поменяются женами на полгода.
– Что? – вырвалось у меня.
Сказанное Эвелин прозвучало наивно и сложно одновременно. Но это было совершеннейшим бредом.
– И как все это должно выглядеть?
– Очень просто: ты переедешь на шесть месяцев к Оливеру в нашу квартиру, а я на тот же срок поселюсь здесь, в вашей развалюхе со Штефаном. Вот и все.
– Да, но… для чего все это? Я хочу сказать, что Фрицу толку от всего этого?
– Положительные эмоции, – сказала Эвелин.
– Полный бред! Оливер и Штефан имеют право объявить старика недееспособным. Он сам не понимает, что говорит.
– Он лишь считает, что его сыновья женаты не на тех женщинах.
– И поэтому он решил, что, поменявшись, мы станем лучше подходить друг другу?
Брэд Питт для Дженнифер Энистон, Блуменколь для Блуменкёльхен – конечно!
Эвелин слегка поменяла позу.
– Определенно. Он же думает, что это мы во всем виноваты. И в том, что его сыновья не смогли сделать приличную карьеру, и в том, что у нас нет детей.
– Но это не моя вина, – пыталась протестовать я. – Кроме того, если я погубила карьеру одного из сыновей, то как я смогу повлиять на становление второго в положительном плане?
– Все это не имеет никакого значения! – Эвелин снова сморщилась, словно от приступа зубной боли. – Здесь речь идет всего лишь о, так сказать, стариковской субтильной игре во власть, в результате которой Фриц берется доказать, что его сыновья всегда станут делать то, что захочет их отец.
– За миллион евро, – презрительно добавила я.
– За один миллион евро, – подтвердила Эвелин. – Это для Фрица очень важно и, похоже, сулит прибыль. Вероятно, это какое-то пари.
– С кем же?
– Не знаю, – Эвелин снова элегантно поменяла позу. – Но если мы не подыграем, то он его проиграет. А нам это надо? Он же как-никак наш любимый свекор.
– Но если он проиграет, он же все равно сохранит свой миллион!
– Два миллиона. Каждый в конце концов получит по одному.
– Тем хуже! Если речь действительно идет о пари, то Фриц останется весьма доволен, далее если проиграет.
У Эвелин было другое мнение.
– О нет! У человека случится припадок бешенства, если человеческая молва начнет судачить о том, что он проиграл в споре своим детям!
– Да, но с ним случится такой же припадок, если на какой-нибудь распродаже цены поднимутся хоть на два цента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75