Он не мог этого сказать.
Почему в течение нескольких месяцев приходил на тайные свидания с ней, услужливо устраиваемые Ван Беком? На это он также не смог бы ответить.
В итоге китаянка забеременела, и родилась Флоранс.
Возглас отчаяния вырвался у сэра Арчибальда при этом воспоминании, он едва не задохнулся. Он откинул назад свое хрупкое тело, с трудом глотнул воздух и прошептал:
– Вице-консул Великобритании имел незаконную дочь, и эта дочь была метиской, – и это в конце прошлого века, при правлении королевы Виктории.
Сэр Арчибальд молча взирал на меня. Он не находил других слов, чтобы излить свое несчастье.
– Чтобы выпутаться из подобной истории, – продолжал он, – надо было быть невероятно сильным, невероятно ловким. Я не был ни сильным, ни ловким.
Снова последовало молчание. Я пытался представить себе вместо преждевременно состарившегося сэра Арчибальда того, который был во время рождения Флоранс. Он, должно быть, походил на тех молодых английских чиновников, которых я повидал за время своего путешествия: стройных и тщательно вымытых, без глубоких забот, корректных, держащихся на расстоянии и наивных, защищенных от окружения своей гордостью, воспитанием и целым сводом неукоснительных правил, которым они кротко подчинялись. То есть не сопротивляясь ни страсти, ни даже несчастному случаю.
В самом деле, в одно мгновение сэр Арчибальд оказался развратником, сумасшедшим, погибшим.
Естественно, он вверил свое спасение Ван Беку. Ван Бек стал тайным акушером китаянки, потом отправил мать и дочь в горную деревню, гарантировав сэру Арчибальду абсолютную тайну. Но за это он потребовал некоторую плату.
Для начала деньги.
Сэр Арчибальд был богат и не скупился.
Однако скоро Ван Бек перестал удовлетворяться одной только денежной платой. В это время он уже занимался контрабандой: табак, спиртное и опиум – такова была его специализация.
Он пользовался для своей торговли связями и влиянием сэра Арчибальда. Когда Ван Бек потребовал, чтобы дипломатический чемодан использовался в его целях, вице-консул воспротивился, но было уже поздно. Ван Бек грозился открыть не только существование маленькой метиски, но также льготы, которые ему предоставлял сэр Арчибальд для торговли.
Механизм шантажа не оставлял никакой возможности для спасения.
И двойная жизнь сэра Арчибальда продолжалась. Внешне он оставался уважаемым, опасным представителем самой большой империи на суше и на море, где продолжал пребывать в чести. В действительности – пассивный и дрожащий инструмент преступника. Ибо Ван Бек больше не стеснялся сэра Арчибальда. Он выкладывал ему свои комбинации, свою торговлю наркотиками, женщинами, давая понять, что человеческие жизни составляли часть его профессионального риска.
Чтобы забыть хотя бы на несколько часов это рабство, сэр Арчибальд пил и играл все чаще. В итоге он потерял контроль над своими поступками, самое элементарное чувство осторожности, совершая ошибку за ошибкой, – короче, он вел себя так, что его союз с Ван Беком обнаружился.
Скандал был шумным. Разоренный, обесчещенный, сэр Арчибальд избежал тюрьмы лишь благодаря дипломатической неприкосновенности. Когда он подал в отставку, дело было закончено или замято, как угодно.
Ван Бек воспользовался затишьем, чтобы исчезнуть. Он увез сэра Арчибальда. Что тот мог сделать, как не последовать за колоссом? У него не было больше ни состояния, ни службы. Он уже был отравлен алкоголем. Ничто не могло заставить его вернуться в Англию. Как и для большинства соотечественников сэра Арчибальда, она была для него священным островом, где падшие не имели права на существование. Наконец Ван Бек увез и Флоранс, которой было тогда шесть лет.
– Это было естественно, – объяснил сэр Арчибальд с несчастной улыбкой. – Мать умерла, и Ван Бек постоянно заботился о ребенке.
– А вы? – спросил я.
– О! Я, что я мог?.. Что я мог?.. Никто не должен был знать. Тогда время от времени Ван Бек привозил мне ее в горы. И все!
– Вы любили ее?
– Как свой грех и свое спасение.
Голос сэра Арчибальда задрожал впервые за все время этого нескончаемого признания. Остальные неудачи не имели для него значения: они были слишком давними. Они постигли другого человека. Но та, о которой он говорил теперь, жгла постоянно.
Я почувствовал это острее по внезапному и болезненному оживлению, с которым он вновь заговорил.
– Все остальное, – сказал он, – я Ван Беку прощаю. Понимаете, все, даже то, что он сделал со мной потом. Но Флоранс, моя бедная девочка, это необъяснимо. Она уже была невероятно красива, когда мы бежали с Явы, и в это время, я уверен, Ван Беку пришла в голову чудовищная мысль. Вы видели его губы? Это настоящие слизняки. Это губы, которые выражают вожделение и долго остаются мокрыми, насытившись. Так он выражает свое желание Флоранс.
Он решил однажды сделать ее своей женой. Но сначала он должен был ее приготовить, украсить, взрастить, как редкое растение. Он повез ее в Японию. Поручил французским монахиням. Не скупился ни на рекомендации, ни на деньги. Он потребовал, чтобы она научилась хорошим манерам, европейским языкам. Она получила утонченное воспитание.
Говорю вам, в течение десяти лет он готовил себе чистую, прекрасную невесту. Он терпеливо ждал, когда она расцветет, превратится в совершенство.
Сэр Арчибальд скрипнул зубами так сильно, что все его лицо исказилось. Потом воскликнул:
– Вы больше не спрашиваете меня. Как странно! Как раз в тот момент, когда это становится интересным!
Он был прав. Я был парализован непреодолимым отвращением. Моя молодость, какой бы бурной она ни была, испытывала лишь чистые и здоровые желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46