Не открывая двери, она спросила, что надо. Это была дежурная по этажу. Она принесла цветы.
– От сеньора Сильвейра, – сказала она.
– Нет… Я не хочу… Я не хочу ничего, – крикнула Кэтлин.
Горничная испуганно отступила. Тогда Кэтлин заставила себя объяснить ей, что ночью у нее болит от цветов голова.
Она не смогла заснуть, а на следующий день, очень рано утром отправилась в «Эсторил».
Там она встретила на пляже знакомого англичанина. После обеда в садах казино встретила Мэйзи Диксон. Вечером, когда она попыталась забыться за игрой в рулетку, за тем же столом появился и Мигель де Сильвейра.
Каждый представлял Кэтлин своих друзей. Казалось, что в ней живет какая-то затаенная боль, и все мужчины пытались ее успокоить. Она только и слышала двусмысленные слова, только и видела сочувствующие взгляды, и очень деликатные знаки внимания. А под всем этим, настороже, одно и то же настойчивое желание.
– Куда же мне спрятаться? Куда убежать? – спрашивала себя Кэтлин.
Она вдруг с ужасом почувствовала, насколько она беспомощна. Она везде встречала людей своего общества. Это было неизбежно. Ведь пытаться искать себе пристанище она могла только в тех городах, о которых ей рассказывали эти же самые люди.
В таких вот волнениях она провела два дня. На третий день ее вызвали в лиссабонское центральное бюро полиции по делам иностранцев.
Заместитель начальника полиции по делам иностранцев все извинялся и извинялся. Все это его ошибка. И как же это его подчиненные могли по недосмотру докучать такой уважаемой и такой прелестной особе? Они должны были просто лучше изучить регистрационные карточки отеля и тогда увидеть, что миссис Динвер провела в «Авениде» только одну ночь. И она с полным на то основанием представила свой паспорт в «Эсториле», а не Лиссабоне. Значит, миссис Динвер приехала в Португалию в первый раз. И тут такой неудачный прием! Ну что за незадача!
Кэтлин стало легче дышать, и мышцы ее тела тоже расслабились. Речь и в самом деле шла об ошибке. Зачем сразу же нервничать, переживать.
Кэтлин сердилась на себя, когда выходила из кабинета.
В тот момент, когда она закрывала за собой дверь, в коридоре открылась другая дверь, и Кэтлин ощутила на губах холод отвратительного страха. Хотя во внешности мужчины, который стоял в дверном проеме и, улыбаясь, смотрел на нее, не было ничего, что могло бы испугать. Невысокий рост, округлое телосложение, лоб с небольшими залысинами, розовые щеки, коротко стриженные, начинающие седеть усы, карие глаза – все в нем излучало добродушие и в выражении лица не было ничего неприятного. Однако Кэтлин узнала инспектора Скотланд Ярда Роберта Льюиса, который занимался расследованием смерти ее мужа.
Инспектор направился к Кэтлин мелкими быстрыми, немного подпрыгивающими шажками. Его манеры были, как обычно, оживленными, учтивыми и даже услужливыми.
– Я счастлив, что мне представилась возможность сразу же рассказать вам о цели моего приезда, – воскликнул он. – Я, можно сказать, иду к вам прямо с трапа самолета.
– И надолго вы сюда? – спросила Кэтлин.
Она знала, что голос ее звучит неестественно, но ничего не могла с собой поделать.
– На целый месяц, – сказал инспектор Льюис. – Я сейчас в отпуске, а так как у меня нет денег, чтобы провести его в Португалии, я воспользовался одним небольшим расследованием, которое мне поручили провести в этой стране. Приятное с полезным. Мое почтение, мадам, мое почтение.
Льюис вошел в кабинет, откуда только что вышла Кэтлин. Она медленно, как бы машинально направилась к выходу.
«Это он вызывал меня… Он приехал сюда только из-за меня… Но почему? Почему? Все вроде бы кончено, все вроде бы ясно», – думала Кэтлин. Она едва держалась на ногах.
Дойдя до пересечения коридоров, она вдруг остановилась. Мужчина в кожаной куртке и босоногий мальчик лет двенадцати, чуть было не столкнулись с ней. Она не знала их, но сейчас любое человеческое существо наводило на нее ужас. Она пропустила мужчину и мальчика.
На улице Антуан разговаривал скорее с собой, чем с Янки Жозе.
– Мне уже надоела эта страна, где каждый месяц нужно отмечаться в полиции. Я покрылся прямо какой-то коростой. Все. Ближайшее грузовое судно на Венесуэлу будет моим.
– А меня возьмешь? – спросил Жозе.
– Я тебе говорю, что хочу отодрать от себя коросту, – проворчал он.
В этот момент Кэтлин вышла из здания и направилась к ожидавшему ее такси. Антуан проводил ее взглядом.
– Ты знаешь ее? – спросил Жозе.
– Это та, чокнутая с фунтом, – сказал Антуан.
Такси медленно тронулось. Янки Жозе прыгнул на задний бампер, и машина увезла его.
Чахоточный певец спустился со сцены и в ожидании своего следующего выхода пошел и сел рядом с Антуаном. Перед Антуаном стояла полная рюмка багассеры. Чахоточник залпом выпил ее. Антуан заказал еще одну рюмку, но не притронулся к ней.
Чахоточник показал листок бумаги, исписанный его трясущимся почерком.
– Вот слова «фадо», которую ты любишь, – сказал он.
– Покажи мне, как их правильно произносить, – попросил Антуан.
В этот момент запела невероятно тучная старая женщина, у которой был ангельский голос. Они послушали ее, потом чахоточник дал Антуану урок фонетики. Он часто кашлял. Тогда он говорил, качая головой:
– Этот подвал… этот дым…
И выпивал глоток багассеры.
Гитары тихонько играли португальские мелодии, монотонные, меланхоличные и выдержанные, как волшебное зелье. Сидевшие в погребке мужчины были все одеты в темные одежды. Они сидели и о чем-то тихо разговаривали. А когда певцы начинали петь, в помещении воцарялась полная тишина.
– Я хочу побыть один, – сказал Антуан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27