Мона начала медленно сознавать присутствие на лице чего-то непривычного. Повязка? Маска, скрывающая ее уродство? Она не хотела десять миллионов долларов. Она хотела быть красивой. Это нечестно, все женщины, рожденные с идеальными носами никогда не задумывались о своем счастье. Джорджина и Эми, вот два примера. И девушки, которых Мона видела каждый день и хотела поколотить, потому что они не знали своих преимуществ. Официантки, кассирши и уборщицы в забегаловках «Макдональдс». Занимающиеся идиотской, лакейской работой. Разве они не смотрелись в зеркало, хоть однажды? Разве они не понимают, что имеют?Туман начал рассеиваться, словно утром в Сан-Франциско. Взгляд постепенно сфокусировался на цветах, корзинах с фруктами, открытках с добрыми пожеланиями и огромном медведе с разведенными в стороны лапами. Наконец-то она видит и слышит. Настолько, чтобы сыграть Хелен Келлер. Темные пятна у другого конца кровати материализовались в Билла Нела и мать. Он говорил, мать – нет.Женщина, давшая ей жизнь и всегда утверждавшая, что больше всего на свете хочет видеть Мону бродвейской звездой, стояла с мрачным лицом и скрещенными на груди руками. Мона увидела выражение ярости и решила запомнить его и использовать на сцене. Она долго и твердо смотрела в лицо матери, и наконец поняла отразившуюся на нем смесь горя, страха, беспокойства, боли, злости и откровенного упрека.Мона солгала матери, не сказала об операции. Наврала, что собирается отдохнуть несколько дней на оздоровительном курорте в Монтауке. Она так ждала момента, когда покажет матери свой фабрично-новый нос.Матери не нужно говорить ни единого слова. Мона и так знала, что та думает. Господь наказывает ее за попытку быть такой, какой она не являлась, выглядеть, как некто другой.– Эй, ма. Это я. Не узнаешь меня?Слезы потекли по лицу старой женщины. Когда она бросилась к дочери и покрыла поцелуями ее руки, Мону поразило, что тонкое, с мелкими чертами лицо матери украшает короткий, прямой, даже самоуверенный носик, имеющий обыкновение задираться, когда Рахиль смеется. Еще одна, которая, даже, если захочет, не сможет понять, каково было Моне. Хотя она и не захочет.– Ма? Что ты думаешь? Я смогу когда-нибудь показаться на людях без мешка на голове?Было даже некоторым удовольствием чувствовать тело матери, содрогающееся от спазмов хохота. До тех пор, пока Мона не поняла, что никто, ни Билл Нел, ни мать, не ответили на ее вопрос. ГЛАВА 15ЭМИ Первый раз в жизни Эми чувствовала себя настоящей блондинкой. Обычно женщины семьи Дин не красили волосы. Летом они под предлогом необходимости смыть остатки шампуня использовали для последнего ополаскивания лимонный сок или уксус, а потом с влажными волосами садились во дворе под палящие лучи, чтобы солнце закончило работу. Когда Эми училась в старших классах, появилась мода использовать пиво и майонез в качестве последнего ополаскивателя, что придавало прическе воздушность, а волосам золотистый оттенок.– Обалденно! – восхищенно протянула Джорджина, когда Эми и Сэнди встретили ее в кондитерской Брауна. – Ты тоже, Сэнди, киска.В свои тринадцать лет девочка была воплощением Лолиты. Молодежный стилист посоветовал придать ее своенравным кудрям приглаженный вид, но аура нарождающейся сексуальности, окружающая Сэнди, явно нервировала его. Несколько раз уронив расческу и ножницы, он сконфуженно ретировался. Мистер Эрик, парикмахер Джорджины, закончил работу над прической Сэнди, когда удовлетворился тем, что сотворил с Эми.– Сколько ей сейчас, Эми? Не могу сообразить.– Тринадцать, переходящие в тридцать, – ответила Эми со смешанным чувством гордости и страха матери, которая только начинает понимать, как она беспомощна.– Эми, когда Лу увидит тебя, он сойдет с ума. Дело сделано. Двое мужчин зашептались, когда они с Сэнди вошли к Брауну. Люди за соседними столиками откровенно поворачивали головы, чтобы лучше ее рассмотреть.Джорджина развеселилась.– Они думают, что ты принцесса Диана.– Да, ма! Ты действительно выглядишь, как она, правда!Румянец и опущенные ресницы Эми только увеличили сходство.– Если бы Ник Элбет мог увидеть тебя!– Ник Элбет? Боже всемогущий, Джорджина. Это имя из прошлого. Он все еще женат на богатой наследнице?– Лягушке?Глаза Сэнди заблестели.– Он женился на лягушке?– Это грубое слово обозначает того, кто родился во Франции. Его нельзя повторять, Сэнди, дорогая. Это ужасное оскорбление.Из духа противоречия или действительно желая того, Сэнди сказала:– Я хочу быть лягушкой.Имя Ника Элбета было забыто так же быстро, как и внезапно упомянуто. Вскоре для Эми и Сэнди пришло время возвращаться в гостиницу.– Эми, ты выглядишь немного странно. Только не говори мне, что у тебя тоже побаливает животик.Желудок Эми был, действительно, не в порядке, но не из-за съеденного. Она страшилась реакции Лу на ее волосы. Предполагалось, что преподавательские жены не должны модно выглядеть. Большинство знакомых дам словно перенеслись из пятидесятых годов. Они носили мрачные, бесформенные блузки, прямые юбки, не делали макияж и, в большинстве случаев, сами подстригали себе волосы.Эми могла не беспокоиться, Лу Хамфриз был так поглощен собственной персоной, что три дня не замечал изменений. Они уже приехали на юг Франции и остановились в гостинице «Негреско». Первый день включил в себя посещение виллы Пикассо и ланч в легендарном ресторане «Colombie D'Or» в Сан-Поль-де-Вэнс. Там, на широкой террасе, с которой открывалась чарующая панорама гор и моря, Лу, не советуясь ни с кем, сделал заказ, и вдруг осознал изменения во внешности Эми.– Зачем ты носишь солнечные очки, подняв их на голову?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106