Такое прекрасное письмо.
– Да, я тоже плакала, когда впервые читала его.
– Если бы только она написала свое имя!
– Дорогая, ты упускаешь главное. Она никак не могла этого сделать. Она хотела все сохранить в тайне. Она была испугана, растеряна.
Какое-то время Джилл размышляла, пытаясь представить себя в подобной ситуации, но она была не способна все верно оценить.
– Может быть, – согласилась она, – но с тех пор прошло много времени, она могла изменить свое мнение и захотеть увидеть меня.
– Возможно. Но, даже если и так, я не знаю, что она или ты можете сделать для этого. Существует закон.
– Я думаю, это неправильно, и я не единственная, кто так считает. Я читала, что есть много людей и действующих организаций, которые пытаются изменить это. Ты не согласна?
– Я не уверена. Ведь много говорится и о том, чтобы ребенок жил в семье спокойно, без конфликтов.
– Ребенок – да, – возразила Джилл. Она вдруг почувствовала новый прилив энергии. – Но не подросток. Мама, через несколько месяцев мне будет восемнадцать.
– Я знаю. – Печаль прозвучала в мамином голосе. Джилл, почувствовав что-то, обняла ее. – Мамочка, ты всегда будешь моей мамой. Ты столько сделала для меня, ты была…
– Ох, как подумаю, через что мы прошли, чтобы получить тебя! – Она засмеялась. – Рекомендации, справки и обследования, тысячи вопросов. Мы боялись, что окажемся не такими совершенными, какими должны быть, по мнению агентства. И когда, наконец, мы пришли, чтобы забрать тебя – в тот сырой ноябрьский день шел дождь со снегом, – нам дали тебя, похожую на эскимоску…
Так они сидели и разговаривали весь вечер, пока дождь стучал по крыше и хлестал в окна, и обед не был приготовлен.
Было решено: папа поедет в Небраску вместе с Джилл и попытается узнать, что сможет.
– Все осталось таким же, – сказал он, когда они подъехали на автомобиле, взятом в аэропорту. – Я не удивлюсь, если миссис Берт еще здесь.
Джилл проследовала за ним по длинному коридору между библиотекой и солярием. Она думала: моя мама гуляла здесь. Именно здесь.
– Ты в порядке, дорогая? – спросил отец.
– Да, все хорошо.
Отец направился в кабинет.
– Я хочу прощупать почву сначала, покажу удостоверение врача, может, это и поможет, кто его знает? И дать понять, что ты пришла с родительского благословения.
Джилл сидела в приемной, светлой аккуратной комнате с удобными креслами. Она была похожа на приемную доктора или юриста в какой-нибудь процветающей организации. Сердца всегда бьются несколько быстрее в приемном покое, подумалось ей.
После долгого ожидания отец вышел к ней. Он вздохнул.
– Миссис Берт ушла на пенсию два года назад. А эта – не самая любезная дама на свете, но в любом случае входи и попытай счастья.
Молодая женщина за столом была довольно привлекательной, но она даже не улыбнулась, когда Джилл представилась.
– Ваш отец уже объяснил мне, что вы хотите, – начала она, обращаясь к Джилл. – Но вы должны понимать, что вы ничего не можете узнать.
– Я так надеялась, – смущенно произнесла Джилл.
– Все записи запечатаны. Настоящие свидетельства о рождении, а не новые, выписанные после законного усыновления, находятся в руках государства, в отделе статистики. И запечатаны, – повторила она.
Однако Джилл продолжала настаивать.
– А ваши записи здесь? – Я думала – ох, я так хочу знать, только знать! – И, осознав, что умоляюще сложила руки, она разжала их и продолжала уже более рассудительно: – Я надеялась, что вы поймете меня и сможете помочь.
– Но вы же должны были знать, доктор, – обратилась женщина к отцу. Она говорила с уважением, но как бы упрекая.
– Да, я знал. Но здесь своего рода психологическая потребность, с которой нельзя не считаться.
– Это просто любопытство, доктор.
– Я не согласен с вами. Это гораздо большее.
– Если бы мы удовлетворяли все такие запросы, то тогда обещания, которые были даны настоящим матерям, ничего бы не стоили, ведь так?
Во время этого диалога Джилл смотрела на стол. На нем стояла маленькая табличка. На ней можно было прочитать: Аманда Карч. Позади лежал длинный каталог. Совершенно ясно, что там должна быть запись и о ее рождении: внезапно она ощутила, как в ней поднимается злость. Здесь содержится правда о ее рождении, всего в нескольких метрах, а эта женщина, зная все и понимая, как Джилл страдает, отказывает ей. Но по какому праву? Эта мелкая бюрократка, эта самодовольная…
И, подавив свою злость, она спокойно спросила:
– А существуют какие-нибудь обстоятельства, при которых записи открывают?
– Очень редко. Вы должны доказать суду, что у вас веская причина, например, серьезная болезнь, которую трудно диагностировать и которая может оказаться наследственной, или сложная болезнь психического характера, которая может представлять опасность для окружающих. Очень в редких случаях.
– Понимаю.
– К вам все это не относится.
Джилл не ответила. Она снова нашла глазами каталог.
– Я бы посоветовала вам выбросить все это из головы. У вас, как сказал мне ваш отец, нет других забот. Вам повезло в жизни, не так ли?
– Да, – ответила Джилл.
Отец взял ее за руку, когда заговорил:
– Нужно сказать, мисс…
– Карч.
– Мисс Карч. Нужно сказать, мы ужасно разочарованы.
Женщина приподнялась, прощаясь с ними.
– Я понимаю, доктор Миллер. Но я могу только повторить вам снова, ради вашего собственного блага: оставьте все это. Это может превратиться в навязчивую идею и окончиться неврозом. Не губите вашу жизнь.
– Большое спасибо, – ответил отец.
По дороге в аэропорт отец вдруг остановил машину на обочине.
– Как ты думаешь, Джилл? Поедем домой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99