Наконец, его купил младший сын какого-то богача. Говорили, что парень был немного не в себе, попросту чокнутым, но, возможно, он понимал все намного лучше, чем другие, раз решил отдать свои деньги беднякам. Во всяком случае, ему назначили опекуна, но он уже успел передать эту свою собственность тем, кому она и принадлежит сейчас. Вот и вся история.
– Это просто чудесно! – В голосе Сьюзен Б. была искренность. – Ты навсегда здесь останешься, Стив?
– Возможно. Любой волен оставаться здесь, сколько пожелает, пока он выполняет свою долю работы и делится с другими всем, что имеет или что сможет заработать.
– Это чудесно, – повторила она.
Котенок замяукал, удивительно громко для такого слабого создания. Стив поднялся.
– Я поехал в город. Где я потом смогу тебя найти?
– В коровнике. Сегодня моя очередь убираться там.
В мысли о семенах, проволоке для ограды, лампочках и фураже, занимавших Стива в городе, нет-нет да и вклинивалась мысль о Сьюзен Б., котенке и медицинской пипетке. Какой же она, в сущности, еще ребенок! Она определенно не вяжется с этим местом. Невозможно даже представить, что ты подходишь к ней и говоришь: «Как насчет сегодняшнего вечерка?» Или, еще более невероятное, что она подходит к мужчине и говорит: «Как насчет сегодняшнего вечерка?» Она была из того же теста, что и его сестра Лаура, которая всегда соблюдала приличия, а уж Лауру-то он никак не мог представить в этом месте. Что же все-таки заставило Сьюзен Б. приехать сюда?
Он нашел ее в коровнике, где она подметала просыпанное зерно, и отдал пипетку.
– Где котенок? Дышит еще?
– Да, но еле-еле. Я положила его в коробку из-под ботинок, отдельно от других, чтобы они по нему не ползали.
Котенок принял пипетку. Процесс кормления был долгим, прошел, наверное, час, прежде чем он, наконец, насытился и заснул в своей коробке. Давным-давно отзвучал колокол, звавший всех на ужин, но Стив со Сьюзен Б., сидевшие под эвкалиптом, его даже не слышали, что было довольно необычно, во всяком случае для Стива, который постоянно испытывал чувство голода.
– У меня в кармане есть пара яблок, – предложил он.
– Может быть, немного позже.
Она сидела, обхватив руками колени и опустив голову, так что ему было видно то место у нее на затылке, где кончались, разделенные по центру на две косы, волосы. Почему, подумал он, затылок всегда кажется таким трогательным.
Вокруг царила почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь стрекотаньем цикад, но оно так редко прерывалось, что было словно частью этой тишины. Медленно наплывающий сумрак казался таинственным, он вызывал в душе странную печаль. Стив понял, что не в силах более выдержать эту тишину.
– Ты приехала издалека? – спросил он внезапно. Она подняла голову, и он был удивлен, увидев повисшие у нее на ресницах слезы. Но она улыбнулась.
– Из Долины. Это Лос-Анджелес, если ты не знал.
– Я слышал. Я из Вестчестера. Это Нью-Йорк, если ты не знала.
– Я слышала.
Больше он не знал, о чем говорить. Его язык словно прилип к гортани. Прошла минута и, чувствуя, что должен что-то сказать, он произнес:
– Моя сестра тоже любит животных. В основном, правда, собак.
– Она хорошая, твоя сестра?
– Да, но не такая, как ты.
– Сколько ей лет?
– Девятнадцать. А тебе?
– Семнадцать.
– А…
Прошла еще минута. Он спросил ее, где она училась.
– Я закончила среднюю школу. Собиралась поступать в колледж, но вместо этого ушла из дому.
Он понимал, что ей хочется выговориться, что ей это совершенно необходимо, но она стесняется говорить о своих бедах с незнакомым человеком, которому ее признания могли показаться скучными, а возможно, даже и нескромными. Поэтому он с необычайной мягкостью произнес:
Может, ты мне расскажешь обо всем?
– Это отвратительная история.
– Позволь мне самому судить об этом.
– Ну хорошо. Три года назад мои родители развелись. Отец уехал во Флориду или еще куда-то, не знаю. Во всяком случае, с тех пор мы не получали от него никаких известий. Не то чтобы это слишком волновало мою мать. У нее самой денег всегда было предостаточно.
– А тебя? Тебя это волновало?
– Почему это должно меня волновать?
– Да, ты, конечно, права. – Странно, подумал он, что ее отец вот так просто бросил все и ушел, тогда как его отец зажал их всех, словно в тиски, почти не давая дышать. – Но почему ты уехала? – спросил он.
Она отвернулась, глядя вдаль, туда, где серые тени переходили в черноту на траве.
– Дом казался… он перестал быть домом. К маме постоянно приходили какие-то мужчины… и все время разные. Одну неделю один, другую другой. – В голосе ее внезапно появилась легкая хрипотца, что странным образом было приятно Стиву; это был голос, который не забудешь. – Я слышала их всю ночь, даже с закрытой дверью. Мне все было слышно через стены. Иногда мужчин было сразу двое. Бывали и женщины… Вечеринки… – Она вновь повернулась лицом к Стиву. – Я все это ненавидела. Секс не должен быть таким.
– Разве ты не считаешь, что он должен быть свободным? Как еда и питье, которые мы берем, когда испытываем голод или жажду?
– Нет. Во всем этом должно быть что-то еще, что-то большее, – сказала Сьюзен убежденно, словно бы удивляясь его вопросу.
Ее обращенное к нему лицо было слишком худым, и глаза слишком огромными, чтобы его можно было назвать красивым, и все же оно притягивало к себе. Он попытался отыскать в душе слова, умные, нежные, тактичные…
Стиву было ясно, что она говорила искренне. Она не была ни ханжой, ни строгой блюстительницей норм буржуазной морали, а лишь неопытным существом, настоящим младенцем, который верил в то, что говорил. И он видел, что девушка напугана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135