Дедушка подошел к ней, погладил по волосам:– Тяжело. Справедливость и милосердие. Да, – пробормотал он про себя. – Тяжело. Очень тяжело.«Значит, он мертв. Мертвы Браунинги, королевский попугай и каменные цветы Гауди в Барселоне. Юношеские мечты. Зачем ты все это испортил, не только мне, но и себе? У тебя было столько всего, ради чего стоило жить; даже если бы ни одна мечта не осуществилась, сколько всего было у тебя в душе».«Странно, – подумала она, – я уже не чувствую той злобы, что была раньше. Что-то изменилось. Дедушка рад, что он мертв. А мне жаль, ужасно жаль».– Ти, девочка, – произнес Дедушка, – я все обдумал. Ты поедешь во Францию. У меня в Париже есть старый друг, художник. Он сделает для меня все, что угодно. И для тебя. Я доверяю ему.– Франция, – повторила она.– Во Франции на подобные вещи смотрят иначе, чем у нас.Он имеет в виду скандал. Хотя он страшно гордился своим французским происхождением, он всегда говорил, что у французов нет морали.– А потом?– Посмотрим. Не все сразу. С тобой поедет Агнес. На корабле вы, конечно, будете есть порознь, но во Франции она будет твоей подругой. Вы сможете жить вместе, вместе сидеть за одним столом.– Вместе за одним столом?– Да, во Франции это возможно. У них нет предрассудков насчет цвета кожи. Она позаботится о тебе. Она знает, что делать. Может, пойдем поедим? Агнес сказала, что ты ничего не ешь.– Я не чувствую голода.– Пойдем, Адела все еще на кухне. Она даст тебе печенья и фруктов. Пойдем. Они думают, что у тебя была лихорадка.– Дедушка, – прошептала она, – я не знаю, смогу ли я все это выдержать.– Ты выдержишь. Мы – сильная семья.– Я – нет. – Она была застенчивой и любила книги, разве они все не говорили ей об этом постоянно?– Сильная. Это внутри тебя. Как гибкое дерево, которое не ломается во время урагана.Он обнял ее за плечи. В полумраке она увидела слезы в его глазах.Она отплывала из Форт-де-Франс на Мартинике в конце месяца.– Но она уже слишком большая, чтобы посылать ее в школу теперь! – протестовала Джулия. Ей пятнадцать, ей уже пора знакомиться с молодыми людьми. Она говорила это уже раз десять, и сейчас, в последнее воскресенье перед отъездом Ти, она снова и снова повторяла эти слова.Ти водила ложкой по тарелке с крабовым супом. Этот суп обычно готовили по праздникам. Также как и черепаху и гуся, которые ожидали своей очереди на литых серебряных блюдах.– Во Франции ты увидишь снег, – произнес Верджил, ведя светскую беседу.– Он как сахарный песок, в своем роде, – с готовностью объяснил дядя Герберт. – Представь себе песок, который сыплется с неба, только он холодный и белый.– Ты ничего не ешь! – воскликнула Джулия.– Она волнуется, – прервал Джулию Дедушка. – Это вполне естественно перед таким путешествием, не так ли? – Но его глаза умоляюще смотрели на Ти.Ради него она проглотила еще ложку супа. Что я буду без тебя делать, Дедушка? Я так боюсь ехать, а еще больше – оставаться.Она пережила обед, а два дня спустя – отплытие.С высоты палубы Ти ясно видела все лица: слезы Джулии и постоянную дедушкину улыбку. С самого утра на корабль грузили топливо – женщины носили на головах уголь, растянувшись в длинную цепочку от навеса до трюма. Наконец их работа была закончена, трап убран. На борту было написано:КОМПАНИ ЖЕНЕРАЛЬ ТРАНСАТЛАНТИККорабль дрогнул и подался назад. Из форта прощальным залпом ударила пушка. Выстрел поднял в воздух стаю чаек и олуш. Судно развернулось по направлению к открытому морю.– Я никогда не вернусь сюда, – сказала Ти.– Вернетесь! Обязательно вернетесь! – воскликнула Агнес.– Нет, никогда. Возможно, только, чтобы быть похороненной. Да, пусть меня похоронят дома.– Что за разговоры в вашем возрасте? Спуститесь вниз, выпейте кофе. Там целая коробка миндального печенья и торт.– Нет, не сейчас.Я стою у борта, смотрю и не могу оторваться. Я покидаю тебя, Дедушка, я покидаю тебя, Мама, мне так грустно, потому что по-своему ты тоже любила меня. Сколько мыслей в голове! Кто будет ездить на Принцессе, когда по утрам станет прохладнее, кто будет приносить сахар в конюшню? Спросит ли кто-нибудь обо мне, когда в школе начнутся занятия, или поинтересуются, почему я уехала? Мои книги – они, наверное, раздадут их, как папины вещи, когда он умер. И тогда на Сен-Фелисе ничего от меня не останется, вообще ничего.Вот теперь – прощайте. Прощайте, Морн Блю и маленькая речка Спратт, ветер и солнце и та девочка, которой я была. Я не совсем точно знаю куда я еду, но я знаю, что так нужно.К середине дня остров остался позади. Так далеко, что казался завитком облака на небе. Или черепахой, спящей черепахой, отдыхающей в море, подумала Ти, как когда-то, когда была маленькой девочкой. Глава 2 От порыва северного ветра задребезжали стекла в окнах расположенной в мансарде студии.– Жаль, что ваш первый день в Париже такой неприветливый. По сравнению с Сен-Фелисе контраст, наверное, просто ужасающий, – сказал Анатоль Да Кунья.Ти перестала рассматривать носки своих запыленных туфель, подняла глаза и увидела, что он разглядывает ее. Взгляд его был приветливым, а сами глаза, как и его волосы и измазанные краской кончики пальцев, были какие-то красновато-коричневые.– Вот, можете прочитать письмо, – произнес он. Дедушкин почерк – четкий и ровный, его подпись напоминает темные деревья в роще: Верджил Хорас Фрэнсис.– Не нужно, я знаю, что в нем.– В таком случае, избавимся от него. Смотрите. Разорванный листок летит в огонь, пламя объедает его края, и, наконец, он исчезает.– Теперь, Тереза, никто о вас ничего не знает, кроме вашей служанки, которой вы доверяете, и меня, кому доверяет ваш дедушка.– А почему он вам доверяет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138