И долго лежал, касаясь щекой ее волос и чувствуя биение ее сердца.Окончательно разбудила их автоматная очередь.– Что это? – закричала Кэт.– Ничего, ничего, – успокаивающе сказал он. – Ложись и спи.Но она села, встревоженно прислушиваясь.– Выстрелы? Это были выстрелы, нет?– Да, – ответил он и подошел к окну. Там ничего не было видно. Он включил радио. Оно молчало.– Они закрыли станцию, – мрачно сказал он. – Интересно, телефон тоже отключен?Он поднял трубку, послышался гудок. Внезапно он принял решение.– Кому ты звонишь? – прошептала Кэт.– Николасу, – ответил он все так же мрачно.– Не надо! – вскрикнула она. Но Николас уже был на проводе.– Это Фрэнсис Лютер, – гнев сжигал его. – Я с Кэт Тэрбокс в ее доме.– Ах, да, конечно.– И это все, что вы можете сказать?– Нет, я могу добавить, что она очень глупая женщина и что ей повезло, что ее не убили.– Это им почти удалось. Как вы думаете, как долго человек может находиться в чулане?– Какое несчастье. Мне в самом деле жаль. Я потрясен.– Вы разговариваете не с ребенком, Николас. «Вы потрясены»! Для вас это явилось полной неожиданностью!– Если начистоту, то да. Политика – непредсказуема. Приходится иметь дело с самыми разными людьми. Кое-кому из решительных ребят не понравилось, что леди пишет обо мне лживые статьи, и они приняли соответствующие меры. Только и всего.– Николас, я повторяю, вы разговариваете не с ребенком!– Вы что, действительно считаете, что я несу ответственность за происшедшее? Нет, я по-прежнему верен своим друзьям – это одна из моих слабостей, даже если они не всегда этого заслуживают. Кэт Тэрбокс, помимо того, что глупа, бывшая жена Лионеля Тэрбокса, она – друг моего друга Патрика, у которого, к несчастью, случилось размягчение мозгов. И я вижу, давайте назовем вещи своими именами, что вы принимаете слишком близко к сердцу все, что с ней происходит, – ровный, настойчивый голос не допускал возражений. – Мне жаль, что все так случилось. Мы могли бы прекрасно ладить, мирно жить в этом красивом месте, если бы мошки, подобные Кэт Тэрбокс, не зудели над ухом, подрывая доверие…Фрэнсис вставил несколько слов:– Доверие к вашей полиции и…– Полиция была бы не нужна, если бы граждане вели себя должным образом. А сейчас, если вы извините меня, Фрэнсис, у меня впереди напряженный день.В трубке раздался щелчок.Фрэнсис повесил трубку и повернулся к Кэт. Его взгляд выражал полную беспомощность.– Вспомни, я никогда не верила ему, – тихо сказала она. – Ничего конкретного, шестое чувство. Я никогда не знала, к чему же он стремится. Лучше иметь дело с Лионелем! С ним всегда все ясно! Послушай, ты никогда не задумывался, почему Николас остался в стороне от той забастовки, пять лет назад? Он не хотел раскрываться и подвергаться риску нажить врагов с обеих сторон. Он вел двойную игру и свалил всю вину на Патрика, – закончила она с вернувшимся негодованием.Когда она повернулась, он увидел, что уродливые рубцы у нее на спине вздулись.– Нам нужно найти врача, – сказал Фрэнсис. Неизвестно только, подумал он, безопасны ли улицы и ответит ли кто-нибудь на их вызов. В этот момент раздался настойчивый стук во входную дверь. Он поднял нож, чувствуя себя одновременно дураком, и осмотрительным человеком. Держа нож на виду, он открыл скрипнувшую дверь.– Это ты, Фрэнсис? – спросил Патрик Курсон. По его помятому, измученному лицу было видно, что ночь он провел на ногах. – Я только что узнал. Как она?– Заходи. С ней все в порядке, если не считать спины. Они… содрали кожу.Патрик был мрачен.– Дела плохи. Идет бой за радиостанцию и летное поле. Но с нами – большинство рабочих с деревообрабатывающей фабрики. К четырем утра почти половина полицейских перешла на нашу сторону. У нас убиты почти пятнадцать человек, – он перевел дыхание. – Там – хаос, кровавый хаос.На мгновенье Фрэнсис потерял дар речи, не находя слов, чтобы выразить свое сожаление и растерянность.– Я провел здесь всю ночь, – несколько не к месту сказал он.– Тебе лучше вернуться в Элевтеру, пока есть возможность. В этом районе пока спокойно. Я оставлю людей охранять её дом.Патрик повернулся, чтобы уйти. Фрэнсис протянул руку.– Сейчас не время, я знаю. Я только хочу сказать, что этой ночью я переродился.И как только он произнес эти несколько слов, он почувствовал внутреннее облегчение; неловкость и сожаление начали отступать.Патрик сжал его руку.– Тогда пожелай нам удачи, – сказал он, коротко улыбнулся и вышел.Фрэнсис вернулся домой после полудня. Он ехал длинным, извилистым путем, чтобы избежать постов полиции и деревень, где могли продолжаться столкновения противоборствующих сторон. Дороги были грязными и напоминали скорее горные тропы. Радио в машине держало в курсе всех событий – станция снова заработала. Повсюду на острове вспыхивали стычки, казармы захвачены, аресты произведены, летное поле перекрыто (значит, я не могу отправить домой Марджори и Мейган, подумал он со страхом), склад оружия был обнаружен в коттеджах, принадлежащих отелю «Ланабелл». В какой-то момент он услышал голос Патрика: тот призывал туристов оставаться в отелях и заверял их, что для страха нет никаких оснований. Что ж, подумал Фрэнсис, это значит, что Патрик получил радиостанцию в свое распоряжение, что его сторона побеждает.Вчера в это время он был по другую сторону, вернее, ни на чьей стороне. Он размышлял, проснулась ли это в нем совесть или прорвалось наружу подавляемое желание, которое и привело его, в конце концов, прошлой ночью к Кэт и навсегда сделало другим.Марджори тоже слушала радио, когда он вошел.– Я была просто в ярости, – начала она. – Потом я решила, что понапрасну трачу нервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138