Фрэнсис чувствовал себя очень заметным: рядом с маленькой Кэт он казался очень высоким.Необходимо было поддерживать беседу:– Я не знаю названий половины этих фруктов и овощей. Вот это, я знаю, капуста, а там что такое?– Маниока. Это плоды тамариндового дерева, а это анона игольчатая. Вон тот плод по вкусу похож на банан, но его подают горячим. А это плоды хлебного дерева.– Прямо как в фильме «Мятеж на Баунти».– Правильно! Капитан Блай привез их с Таити. Дешевая пища для рабов, на ней вполне можно жить. Вот мы и пришли.Красивая чернокожая девушка с длинными до талии волосами подошла к ним.– Дезире, – сказала Кэт, – это мой друг… нет, мой племянник. Я его тетка по мужу, забавно, правда? Одним словом, это мистер Лютер. Он хочет выбрать подарки.Помещение со сводчатыми потолками принадлежало, несомненно, восемнадцатому веку. Медленно кружившиеся под потолком вентиляторы – девятнадцатому. Сингапур, Сомерсет Моэм, подумал Фрэнсис. Таинственно поблескивали хрусталь, фарфор и серебро. Под стеклом в витрине лежали наручные часы, украшенные бриллиантами.Он сделал несколько покупок. Быстро прикинув, сколько у него наличными, выбрал куклу для Маргарет (которой было уже двадцать четыре), три серебряных булавки для матери и двух сестер, сигары для отца, и они покинули магазин.– Правда, красивая девушка? – спросила Кэт. – Рядом с ней я всегда чувствую себя такой незначительной. Африканская принцесса.– Она красива, но у вас нет причин чувствовать себя незначительной рядом с кем бы то ни было, – автоматически вежливо отозвался он.– Она замужем за школьным учителем. Ее отец – лидер рабочего движения, Клэренс Портер. Мой друг.– Ваш и Лионеля? – уточнил Фрэнсис. Кэт безрадостно рассмеялась:– Нет, конечно, не Лионеля.– Как насчет ланча? – без перехода спросил он.– С удовольствием.– Тогда, называйте место.– Есть только одно заведение, кроме загородных клубов. Гостиница Кейда на другой стороне залива.Они попали со света в полумрак комнаты, отделанной красным деревом. Несколько человек сидели за столами среди темных портретов. Они снова вышли на свет и заняли столик у садовой стены.Кэт сняла шляпу. Яркие волосы, освободившись, заструились вокруг веснушчатых щек, лаская подбородок. Он внезапно вспомнил слова Марджори, сказанные в спальне: о, да она раздевала тебя глазами. Ему сделалось жарко от неловкости.Однако сейчас глаза Кэт были обращены на меню.– Рыба здесь всегда хорошая. Абрекка, баллахоу, семга, грант…– Я буду семгу. Единственное, что мне знакомо.Они уселись поудобнее. На ее руке, лежащей на столе, он увидел кольцо с изумрудом, которого не замечал раньше. Кольцо было сделано со вкусом – сын своего отца, он понимал толк в таких вещах – но, казалось, не принадлежало именно этой женщине, настолько оно не вязалось с ее простым платьем, сандалиями, безвкусными манерами. На Марджори оно выглядело бы стильно. К сожалению, он не мог и, видимо, никогда не сможет позволить себе подарить ей подобное.– Вы, действительно, избавились от Элевтеры? Гораздо быстрее, чем мы ожидали.– Думаю, что да. Хотя, конечно, предстоит много бумажной волокиты.– Значит, вы уезжаете.– Мне нужно домой, но если потребуется всего одна-две недели, чтобы покончить с продажей, я полагаю, мне следует задержаться.– Вы вернетесь.– Это не такой уж близкий путь. Что вас заставляет думать так?Она улыбнулась:– Ваши связи приведут вас сюда. И ветра и облака над Морн Блю.– Облака над Морн Блю. Я говорил вам, кажется, что вы выражаетесь, как поэт?– А если серьезно, вы еще многого не видели. Рождество и ночь Старого года, то что вы называете кануном Нового года. Вам нравится калипсо?Он кивнул.– Вам нужно послушать музыку во время карнавала. Не ту, которую они играют для туристов в отелях. Все в масках. Костюмы – просто фантастические. А певцы тут же сочиняют песни; они могут сложить песню о вас, если попросите. На улицах не протолкнуться. А потом наступает среда Великого поста и все кончается, – она щелкнула пальцами, – вот так кончается.– Что ж, может быть, когда-нибудь я увижу это.– Как странно, что ваша мать, выросшая здесь, никогда не рассказывала вам об этом! Но возможно – задумалась Кэт, – у нее остались какие-то неприятные воспоминания. Не ладила с матерью…– Если бы я слышал эти слова только один раз, – перебил ее Фрэнсис, – но я слышал их двадцать раз: как странно, что ваша мать никогда не рассказывала вам о Сен-Фелисе!– Извините, – сказала потрясенная Кэт, – я не хотела совать нос не в свое дело, поверьте.Он устыдился своей раздражительности:– Нет, это я прошу прощения. Она покачала головой:– Я действительно вторглась в личную жизнь, я знаю. Ужасная оплошность. Мне следовало бы откусить себе язык за слова о вашей бабушке.– Не откусывайте. Мне она тоже не слишком-то нравилась, когда мы несколько раз встречались с ней до этого. Полагаю, что ее невесткой быть совсем нелегко.– Она терпит меня, но с трудом. Это из-за моих предков. У меня великолепные предки, – она усмехнулась.– Расскажите!– В роду у меня с обеих сторон плантаторские семьи, которые с отменой рабства потеряли все. К тому времени, как я появилась на свет, денег просто не было. У моего отца было прекрасное образование, полученное, естественно, в Англии. Он был священником, хорошим другом отца Бейкера, который так сказать, присматривал за мной, когда умерли мои родители. Он прекрасный человек. И верит в труд.Он хотел спросить, как случилось, что она вышла замуж за Лионеля, но, конечно, не смог.И тут же она сказала, как если бы он и в самом деле задал этот вопрос:– Лионель хотел жениться на цветной девушке. Он все еще любит ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138