– Меня беспокоит Марджори. Врач сказал, что у нее очень высокое давление. Может быть, придется делать кесарево сечение, – он обеспокоенно посмотрел на родителей. – Я рад, что вы здесь.– Не волнуйся, мы сделаем все возможное, – заверил его Ричард.– Да, мне очень неприятно, что ваш приезд сюда будет омрачен этими беспорядками. Поговаривают о забастовке, всеобщей забастовке. Это может парализовать всю жизнь в городе. Да, хлопот будет предостаточно! – прищурившись он задумчиво посмотрел на солнце. – Хотя, может быть, все обойдется. Не думаю, да я просто уверен, что эта забастовка никоим образом не отразится на моем хозяйстве и лично на мне. Я много сделал, и все это знают. С самого начала я сочувственно относился к рабочим. Нет, нет, я уверен, они не пойдут против меня.В гостиной Ричард рассматривал картину Анатоля Да Куньи с изображением Морн Блю.– Если честно, то жаль расставаться с ней, – сказал он, – но она так вписывается в обстановку! Какой стиль! Как тонко схвачено! Потрясающе! Изумительно! Кожей ощущаешь палящие лучи солнца. Вы знаете, мне противно читать то, что пишут современные критики. Ну, например, послушайте, что я прочитал на прошлой неделе: «Лицо олицетворяет упадок цивилизации». Да что это, черт побери?! Что все это означает? Расплывчатые личные впечатления с претензией на исследование! Да все это – ничто! Главное – твое восприятие, ощущение собственной кожей этих солнечных лучей!Марджори поддержала беседу:– Должно быть, это очень дорогая картина? Ведь Да Кунья очень стар.– Да, конечно. А после его смерти цены на его картины еще больше подскочат. Ты знаешь, Тереза, надо было бы заказать ему твой портрет, когда мы были в Париже. Я как-то не подумал об этом.В тусклом свете свечей зеркало над сервантом отражало бледное лицо Ти. Ее красивое, не тронутое морщинами лицо. Но… тем не менее лицо уже не молодой женщины.– Дайте-ка вспомнить, – сказал Лионель, – тебе было пятнадцать, когда ты уехала отсюда? А мне не было и трех. Но я запомнил тебя, так мне, по крайней мере, казалось, может быть, потому что мать часто вспоминала тебя, – он засмеялся. – Ты была отчаянная девчонка, она так говорила.– Я? Отчаянная?– Да нет. Она имела в виду езду на неоседланных лошадях, твою привязанность к животным: собакам, жеребцам, попугаям. Уж она-то, я думаю, на это была явно не способна.– Попугаи! – Ричард всегда испытывал восторг перед любыми диковинками. – У вас здесь есть дикие попугаи?– Да, они гнездятся у леса дождей, вверх по Морну. Их не так-то просто заметить. Только если повезет. Пару раз мне довелось увидеть царственного, великолепного попугая. Цицерон. Аметистовый, изумрудный окрас! Восхитительная птица! Если появится желание, мы можем подняться на Морн Блю, – предложил Фрэнсис.– О, как я хочу! – воскликнул Ричард.Не надо было мне приезжать сюда, подумала Ти. Во рту у нее пересохло, она положила вилку, потом взяла ее, поела, совсем не чувствуя вкуса еды.Он здесь? Или нет? Патрик Курсон? Резко зазвенело в ушах. Даже если он здесь, она никогда не встретит его! Остров – маленький, но дело не в этом. Разные касты, общественные круги, группы, которые не соприкасаются и не контачат между собой вследствие расовой, социальной принадлежности или иных причин. Да, он, наверно, и не живет здесь. Он мог остаться в Англии или уехать еще куда-нибудь. Ведь у него хорошее образование. Нет, его здесь нет.Ну а если он здесь? Она попробовала представить его: на год старше Фрэнсиса, его полукровный брат, ведь в его жилах течет ее кровь! Оба живы-здоровы. Оба – на этом острове. Так похожи друг на друга, должны быть похожи. Ведь существуют же определенные закономерности. И все же такие разные.Служанка налила вино Фрэнсису. Ее тонкая, изящная кисть шоколадного цвета контрастировала с его бледной белокожей рукой. Также смотрелась бы и рука того, если бы им довелось… Нет это невозможно! Страх – она боялась всю жизнь – и чувство глубокой жалости охватили Терезу.Служанка грациозно обходила каждого за столом, наливая вино. Красивая, элегантная, гордая принцесса. Черная принцесса. Если сменить голубую ситцевую форму на бальное платье. Поймав устремленный на нее взгляд Ти, она улыбнулась.Сумасшедший мир с его градациями, запретами, разделением людей по цвету кожи и объему кошелька, законностью и классовой замкнутостью. А все мы всего лишь люди… Состоим из чего? Протеина, минералов, а в основном – из воды. Морской воды. Да, все нелепо, бессмысленно, а у меня духу не хватает противостоять этому или хотя бы признаться в этом даже самой себе. Увидеть бы его хоть краем глаза, тихо, тайком взглянуть на него. Пусть все остается по-прежнему. Не надо никаких жертв, шумных скандалов, ненависти. О, если бы я могла! Порой мне кажется, что я – смелая, но не настолько. Иногда мне кажется, что жизнь моя кончилась в этом доме, когда мне было пятнадцать лет. А все остальное – сон.Она перестала ощущать время, реальность происходящего. И казалось ей, будто все было только вчера или не было вовсе. Она вцепилась в край стола.– Что-то случилось? – спросила Марджори. – Как вы себя чувствуете?– Я? Немножко устала. Ничего, – Ти улыбнулась, по привычке абстрагируясь от навязчивых воспоминаний, преследующих ее с пятнадцати лет.– Сегодня вы отдохнете от всего. Ваша комната – в новом крыле дома, тихая, спокойная. Вам никто не будет мешать.– А завтра я приглашаю вас на ланч, – сказал Лионель. – Хозяйки не будет, но я обещаю вам отменное угощение. Теперь без жены я занимаюсь всем сам. Правда, Кэт и не отличалась особым гостеприимством.Видя, что тема отнюдь не запрещена, Ричард не приминул спросить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138