– Ты любишь меня!Она судорожно глотнула.Никогда в жизни он не был так близок с другим человеческим существом. Так, что мог ощущать и чувствовать ее каждой клеточкой своего тела. И появившееся вдруг страстное желание – вот уж чего меньше всего можно было ожидать при данных обстоятельствах – разрывало его на части.Он встал и закрыл шторы. Стены комнаты окрасились в зеленоватый цвет. Комната погрузилась в полумрак и лесную прохладу.– Ложись, – сказал он. – Снимай платье.– Как? Сейчас? Здесь?– Да. Я закрою дверь.Он не мог заниматься любовью с нею больше нигде в этом доме. Что-то останавливало его. Природная утонченность, излишняя щепетильность не позволяли ему делать это в любой другой комнате, так как они принадлежали Марджори: их касалась ее рука. Казалось, они сохраняют ее присутствие, будто бы она сама находится в этих стенах. Он не мог поступить так: это было бы непорядочно по отношению к Марджори, Кэт, к нему самому. Но эта комната – библиотека – была его, и только его! И только они вдвоем – он и Кэт – находились в этой комнате!Она была его спасением. Она залечивала его раны.Потом они лежали и молчали. Потолок казался уже не белым, а светло-серым.– Уже поздно, – сказала Кэт.Она оделась, открыла шторы; в комнате стало светло. Фрэнсис выглянул из окна. Наваждение и страх исчезли. Спокойный безмятежный день, зелень деревьев…– Ты знала, ты почувствовала, что нужна мне? – спросил Фрэнсис.Улыбка тронула ее губы, но тут же исчезла. Лицо ее стало печальным.– Что с тобой? – воскликнул он.Он с трудом расслышал ее ответ, так тихо говорила она.– Я вдруг почувствовала, что я виновата. Сама не знаю почему. Я никогда не испытывала ничего подобного. Думаю, что все это из-за дома. Будто я нахожусь в ее доме.Его охватил гнев. Почему они должны бояться и стыдиться чего-либо? Он не знал, что сказать.– Ты… ты понял, что я хотела сказать, Фрэнсис?– Не знаю. Думаю, что да. Не знаю.Он открыл дверь в кабинет, взял бутылку из бара.– Хочешь? Это тебя успокоит.– Нет, спасибо. Расскажи мне, пожалуйста, о ребенке, – кажется, она начинала успокаиваться.Ему сразу стало весело.– Она – хорошенькая… Смешно вспомнить… я так хотел мальчика. Может быть, так бывает со всеми мужчинами. Но сейчас я даже рад, что у нас – девочка. Ее зовут Мейган. Это уэльское имя. Родственники Марджори по материнской линии были уэльсцами.– Мне бы что-нибудь хотелось подарить ей. Можно?– Конечно. Почему ты спрашиваешь? Почему бы и нет?– Не знаю, я подумала, что в данных обстоятельствах это, может быть, было бы…Он перестал смеяться.– О Кэт, Кэт, любовь моя! Почему все надо так усложнять? В жизни все так перепутано!– Но мы все преодолеем! Правда ведь?– Это я во всем виноват. Я доставляю тебе столько хлопот!– Нет. Ты вернул меня к жизни. Прости меня, мне вдруг стало так тоскливо! Больше это не повторится. Кто-то должен брать на себя инициативу и нести бремя ответственности – играя ключами от машины, она ему сказала: – Первое, что я сделаю, – это куплю подарок для Мейган, второе… Боже мой, мне не хочется взваливать на тебя еще какие-то заботы… Я не хотела даже и упоминать об этом, по крайней мере, до возвращения Николаса Мибейна, то есть до завтрашнего вечера, но было бы преступлением ждать так долго, ничего не предпринимая…!– О чем ты? Кэт присела.– Сегодня утром арестовали Патрика. У Фрэнсиса защемило в груди.– Можно ли представить что-либо глупее и преступнее этого? Какой-то тупоголовый осел решил, видно, поймать в свои сети кого угодно, даже если человек просто захотел выразить свое мнение. «Подстрекательство к бунту!» Это Патрик-то!?Он сухо спросил:– А что ты хочешь от меня?– Надо внести залог. Нужны деньги. Я – на мели, иначе я не беспокоила бы тебя подобными просьбами, у тебя и своих забот хватает. Но даже думать об этом не хочется: такой человек, как Патрик, проведет ночь в тюрьме!Он ушам своим не верил! Он старался не давать волю чувствам, никоим образом не выказать свою обиду на Патрика.– Что касается меня, так я за то, чтобы его повесили сегодня же, – равнодушно сказал Фрэнсис.Кэт уставилась на него.– Да как ты можешь?– Мой отец сгорел заживо в этом доме. Мать же спасло лишь чудо, Божья милость. И ты еще спрашиваешь, как я могу!– Да при чем здесь Патрик, Фрэнсис? Бог с тобой! Уж не думаешь ли ты, что он прокрался сюда ночью и поджог твой дом?!– Нет, конечно, не он сам, но я чувствую его влияние. И ты не переубедишь меня в этом!– Да нет, черт побери! Я смогу и постараюсь это сделать! – Кэт задыхалась от возмущения.– Он не такой, каким мы его себе представляем. Открой глаза…– Может быть, не такой, каким ты себе его представлял, но…– Он мог помочь мне спасти урожай. По крайней мере, хотя бы попытаться. Но он отказал мне. А после этого произнес свою подстрекательскую речь прямо у ворот моего дома! Он знал темперамент этих людей, и вместо того, чтобы защитить своего друга, он собрал их и…– Подстрекательская речь! Да он при всем желании не мог выступить с такой речью! Он не умеет провоцировать людей, он говорит, как школьный учитель, взывая к людскому разуму. Хочу заметить: уж если он собирается заняться политикой, ему следует многому научиться, в том числе умению говорить.– У него это и так хорошо получается. Лионель сказал мне…– Лионель! – Кэт презрительно усмехнулась. – Теперь я понимаю, откуда ветер дует. Так, значит, это Лионель распространяет слухи по Коувтауну! Он, только он несет ответственность за все происходящее. Так, значит, он всего лишь жалкий осведомитель – не думала я, что он падет так низко! Нет, мне даже в голову не могло прийти подобное! – она вскочила. В руках она вертела сумку, то открывая, то закрывая ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138