Порядочность, товарищество, чувство локтя. Но речь-то идет не о теннисном матче! Он чувствовал свою вину. Он, только он, во всем виноват! Беда не приходит одна.– Разумеется, коэффициент умственного развития, – говорили специалисты, – не является абсолютным показателем картины заболевания. Необходимо использовать и другие методы анализа. При коэффициенте пятьдесят – семьдесят пять наблюдается легкая степень олигофрении. Мы называем таких пациентов «обучаемыми»: они способны усвоить и запомнить несложные действия и приспосабливаются к окружающей жизни. Пациенты с коэффициентом тридцать пять – пятьдесят – «тренируемы». Они обладают способностью к самообслуживанию и…– Я читала, – прервала его Марджори, – что отсталые дети рождаются в неблагополучных семьях. Чаще всего это нежеланные дети. Родители не занимаются ими, не читают и не общаются с ними – не стимулируют развитие таких детей. Но к нашей семье это ведь не относится! – с горечью заключила она.– Да, вы правы. Но тем не менее существует множество других генетических факторов: протеиновый метаболизм, отклонения от нормы в этом процессе; неправильный хромотип. Все не так просто.– Что же нам делать доктор?– Увезите ее домой. Будьте к ней добры и снисходительны! Вам потребуется терпение и выдержка. Постарайтесь научить ее всему, что она сможет усвоить. Позже вы сами определите, сможет ли она учиться в школе… Во всяком случае, делать какие-либо выводы еще рано.Итак, ничего нового от столичных авторитетов они не узнали. Практически то же самое, что сообщил им доктор Стрэнд в Коувтауне.Перед отъездом они навестили мать Фрэнсиса. Тереза жила вдвоем с Маргарет. Сестра Луиза тоже пришла к матери вместе со своими малышами. Фрэнсис обратил внимание, что оба малыша были здоровы и подвижны.– Я рада, что вы пришли, – сказала Маргарет, глупо улыбаясь. Она окрепла и сильно поправилась. Чулки ее сползли, нос был мокрый – Фрэнсис вытер его.Тереза смутилась.– Трудно за всем уследить, – пробормотала она, словно оправдываясь.– Да, конечно.Улучив момент, когда Тереза вышла из комнаты, Луиза пожаловалась:– Маргарет отнимает у нее все время. Маргарет вышла на кухню.– Опять за пирожными. Доктор говорит, ей ни в коем случае нельзя есть так много, иначе через пару лет она и в дверь не пролезет. Но попробуй запрети ей! Она вопит и рыдает почище моих малышей. Характер у нее с годами портится все больше и больше. Не знаю, как только мама все это выдерживает!Марджори стояла, прислонившись к стене. Вид у нее был мрачный. Фрэнсис не знал, что сказать.– Конечно, самый лучший выход – это инвалидный дом, но мама не желает слышать об этом! Она говорит, матери не бросают своих детей! У нее такое обостренное чувство ответственности, ты знаешь ее.– Да, – ответил Фрэнсис, – представляю, каково ей!Они покидали дом Терезы, приняв определенное решение, четко представляя, что им делать дальше. Они молчали всю дорогу домой на Сен-Фелис: их не покидала тревога за судьбу своего несчастного ребенка.В жизни следует придерживаться непреложной истины: никогда не жертвуй своими интересами и не посвящай себя другому. Оба знали это, но соблюдать это правило было выше их сил, ибо в жизни теория часто расходится с практикой, не говоря уже о силе чувств и эмоций.Хорошо, что они были единомышленниками – при сложившихся обстоятельствах иначе и нельзя. Они понимали друг друга с полуслова.– Как она? – спрашивал Фрэнсис, приходя домой.А порою Марджори опережала его вопрос и сама, встречая его в холле, рассказывала о том, что произошло в течение дня. Сегодня она сама подняла чашку.И он торопился к Мейган, чтобы посмотреть, как она это делает.Теперь они почти не ссорились, как бывало прежде. На это уже не оставалось душевных сил. А может быть, мелочи, которые раздражали раньше, казались теперь малозначащими, пустыми и они просто не обращали на все это внимание.Ему было так жаль Марджори! Во всем виноват только он! Это ему надо было думать раньше! Если бы она вышла замуж за кого-нибудь другого, в жизни ее не было бы столько страданий. Он мучился сильнее еще и оттого, что Марджори никогда не упрекала его ни в чем.Иногда у него появлялась странная апатия, в такие минуты он равнодушно воспринимал окружающую действительность. Как бесчувственный вол с удивительным упорством тянет свою тяжелую ношу – также и он несет свой крест по жизни. Мейган! Он должен обеспечить ее хлебом насущным. С этой мыслью он ложился спать и вставал.Ничто не интересовало его в этой жизни, словно на глазах его были шоры. Его совершенно не трогали сообщения о бесконечных конфликтах на острове и события, происходящие в мире. Все! С него хватит! Во всем этом была своя прелесть: не испытывать никаких треволнений и безумных страстей.А любовь? Ее мучительная сладость, терзания и неизвестность! Он может совершенно спокойно прожить и без этого! Достаточно лишь удовлетворить свои сексуальные потребности, было бы только желание. Это также естественно, как есть, когда появляется чувство голода. По ночам ребенок часто просыпался и плакал, и Марджори перебралась в соседнюю комнату, чтобы быть рядом с малышкой. Но когда нужно, он мог прийти к ней, что бывало не так уж и часто.Почему-то он вдруг вспомнил, какой бывает золотая осень в северных странах, с ее удивительной свежестью, чистым безоблачным небом и яркими разноцветными деревьями. Но все прошло – остались одни лишь воспоминания.Ему было невдомек, что пора его золотой осени еще не наступила. КНИГА ЧЕТВЕРТАЯВРАГИ И ДРУЗЬЯ Глава 18 – Теперь мы потребовали полной и окончательной независимости, – сказал Николас Мибейн, заканчивая свое выступление, – и она будет в моих руках, когда я вернусь с конференции по конституционному устройству из Лондона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138