Но Арни не самый лучший в этой профессии и знает об этом, хотя другие люди не подозревают.
– Интересно, почему же он ничего не предпримет?
– Это его не волнует. Арни тратит половину своей жизни на дело и половину – на удовольствия: на «мерседесы» с открытым верхом и бог знает на что еще. Он уже оставляет наиболее сложные случаи мне. Тем лучше. Мне нравится этот город. Я хотел бы купить этот дом и остаться здесь. Согласна?
Гиацинта приняла решение через неделю после приезда. Развив бурную деятельность, она вскоре составила план, как оборудовать и обставить дом по частям, в соответствии с доходами. Арни предлагал щедрую помощь, почти настаивал на выделении солидного кредита. Однако Гиацинта отказалась.
Она уже обзавелась подругами, проживающими по соседству, и с одной из них вступила в группу любителей музыки, которая собиралась два раза в месяц.
У нее снова появилась просторная студия. Гиацинта работала в ней с истинным наслаждением. И хотя поблизости не было места, где она могла бы продолжить обучение, Гиацинта помнила, что многие величайшие художники мира никогда вообще нигде не учились.
Дорогостоящий дом Арни находился на одной из лучших улиц. Офис, начиненный новейшим медицинским оборудованием и удобной мебелью, занимал два этажа. Впервые увидев там Джеральда в хирургическом халате, Гиацинта испытала гордость. Наконец-то муж там, где заслуживает!
Только глупцы, живя в этом мире, думают, что находятся в райском саду, где благоухают цветущие розы. И все же бывали такие моменты, когда Гиа почти верила в это.
Рождение Эммы Луизы спустя неделю после трехлетия Джерри совпало с одним из таких моментов. Девочка тоже была копией отца, и хотя Джеральд ожидал мальчика, он сразу же всем сердцем полюбил ее.
– Она красива, и ей не придется всю жизнь носить такое нелепое имя, как мое, – сказала Гиацинта матери, предлагавшей свои, весьма характерные, варианты имени.
Маленькая семья благоденствовала и процветала. Часто по воскресеньям после полудня Гиацинта садилась на задней террасе с книгой, а дети в это время играли с Джеральдом, любившим общаться с ними. Гиацинта иногда поднимала глаза от книги, чтобы посмотреть на них.
Малыши щебетали и вскрикивали, командовали и просили.
– Моя очередь, папа! Подними меня первым! Ты ведь обещал! Ой, как здорово! Покачай меня еще, папа! А еще так!
Гиацинте в такие минуты казалось, что жизнь близка к совершенству, которое можно встретить на земле: окруженное оградой, утопающее в зелени владение, яркие красные и синие игрушки и аттракционы, энергичный, умный молодой мужчина с детьми – все надежно и стабильно, если употребить слово, которое они использовали раньше.
Порой внезапно наступает момент, когда становится очевидным, что сад не такой уж цветущий, каким был раньше. Какие-то едва заметные перемены приглушили его цветение. Набежал холод? Опалила жара? Одолел избыток воды или, напротив, сушь?
Временами случались небольшие размолвки. У Джеральда вдруг появилась новая для него сардоническая манера разговаривать, он часто проявлял раздражение. Гиацинта невольно задумывалась над этим. Джеральд был полноправным партнером Арни, владел половиной доли и выполнял большую часть работы, что, похоже, не огорчало его. Репутация и обязанности мужа соответствовали его положению: он имел отличную хирургическую практику, был членом комитета по приумножению акционерного капитала. Помимо того, отчасти в результате столь высокого должностного положения, а отчасти в силу большой популярности Джеральда супруги стали активно участвовать по вечерам в общественных мероприятиях. Они либо посещали приемы, либо принимали гостей у себя.
Гиацинта хорошо знала о высоких требованиях, которые Джеральд предъявляет к окружению. Она помнила, как он сетовал на убожество мотеля, где они впервые разделили ложе. Сейчас муж стал еще более педантичным и дотошным, придирчиво оценивал буквально все, когда они принимали гостей: меню, сервировку стола, платье жены. Гиацинте доставляло удовольствие устраивать приемы, хотя временами ей хотелось, чтобы они вернулись к более уединенной жизни, какую вели до рождения Джерри.
– Джеральд слишком старается выдвинуться, – сказала как-то Мойра, ее новая подруга. – Поверь мне. Он работает не больше, чем ты. Пусть любой мужчина побегает за двумя малышами, возьмет на себя труд готовить, присматривать за большим домом и делать еще бог весть сколько других вещей! А помимо того, ты еще и приемы устраиваешь. Видишь, как ему это по душе! Да ты еще находишь время поработать в студии. Когда ты только спишь, скажи мне?
Мойра говорила всегда откровенно, и Джеральд ее недолюбливал.
– Что ты нашла, черт возьми, в этой женщине? – спрашивал он.
– У нее доброе сердце, она верная подруга, и мы говорим с ней на одном языке.
– На каком еще языке?
– На языке музыки и книг. Она высказывает интересные суждения.
– А по-моему, столь неотесанной женщине не следует говорить так много.
– Она вовсе не неотесанная, Джеральд. Не суди о ней так строго. Я хочу, чтобы ты был любезен с ней. Мы даем обед по случаю их годовщины.
– О Господи! С какой стати?
– Потому что они давали обед в честь нас.
– Нельзя ли отделаться подарком? У меня не хватает на них терпения. Мойра – идиотка, и он не лучше.
Они все-таки дали обед. Джеральд держался холодно-вежливо. После того как гости разошлись, Гиацинта крупно поговорила с ним – это была их первая серьезная размолвка за длительный промежуток времени. На следующий день они, конечно, помирились, однако осадок остался, и это очень тревожило Гиацинту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91